— Лучше, как говорится, семь раз увидеть, чем один раз услышать, — жизнерадостно сообщил Бык.
И хотя он безбожно переврал поговорку, Ильич оценил его образованность и важно кивнул. Ободренный Бык тут же схватил вилку и принялся увлеченно ковыряться ею в зубах.
— Короче, суть такая, — продолжил Ильич неторопливо. — Убили моего пацана. Кто-то должен отвечать. Вопрос: кто?
Признаюсь, я был поражен его наглостью. За ним охотилась вся милиция губернии, а он, практически один, приехал к людям, которые, мягко говоря, не испытывали к нему дружеского расположения, принадлежали совершенно к иному кругу и всегда держались в стороне от уголовников. Пономарь и Плохиш в счет не шли — они мирно уживались с милицией, поскольку их бандитизм носил все-таки доморощенный и сравнительно безобидный характер. Если вспомнить, что на улице нас ожидали около тридцати вооруженных и тренированных охранников, то требовать от нас ответов на свои вопросы было, как-то, не очень осторожно.
Однако держался Ильич так, как будто подобная мысль не приходила ему в голову вовсе.
— Значит, ты приехал вовремя, — ответил Храповицкий невозмутимо. — Мы сами хотели бы знать ответ на этот вопрос. Выяснением этого мы сейчас и занимались.
— Выяснили? — коротко осведомился Ильич, хмурясь.
— Нет еще. Хотя для нас это так же важно, как и для тебя. Пусть и по другим причинам.
Я обратил внимание на то, что Храповицкий говорил с ним спокойно и даже охотно. Как с равным.
— Слышь, — ухмыльнулся Бык, вынимая вилку изо рта и оживляясь. — Так не бывает. Пацана поставили на глушняк. — Он сделал движение руками, как будто выжимая тряпку. Очевидно, так, по его мнению, проходила процедура постановки „на глушняк“. — А виноватых, понял, нет! Вам самим не стремно?
— Да говорят тебе, это не мы! — выкрикнул Плохиш. В его голосе звучали почти истерические ноты.
Бык лишь поднял бесцветные брови, но даже не повернул головы в его сторону. Вместо этого он уставился на нас с Храповицким и спросил с любопытством.
— Это кто голос подал? Ваш коммерсант, что ли? Я в натуре, в непонятках.
От этого чудовищного оскорбления, нанесенного публично, Плохиш задохнулся и издал сдавленный горловой звук. На такой эффект Бык, видимо, и рассчитывал. Он радостно осклабился.
— Ой! Я ошибся! — поспешно воскликнул он с деланным испугом. — Это, видать, ваша „крыша“! Здорово, братан!
И он, сорвавшись с места, бросился жать руку оторопевшему Плохишу с преувеличенным почтением. Он явно глумился. Но теперь в лице переменился Храповицкий.
— Мы не платим бандитам! — заявил он высокомерно.