— Твой, что ли, завод? — спросил Пономарь резко.
— Не мой, — веско ответил Синий. — И не твой. А Сережин. — Он даже за глаза не называл Ильича по прозвищу. — Я от себя, что ли, тут с вами тру?
— Тогда зачем я с тобой время теряю? — презрительно бросил Пономарь, повернулся и пошел к машине.
Плохиш от неожиданности выронил сигарету. Даже Синий растерялся, не готовый к такому обороту. Привычное дерзкое выражение его лица сменилось недоумением.
— Слышь, — крикнул он вдогонку. — Так что мне Сереге передать?
Но Пономарь уже захлопнул дверцу. Его люди, не спеша, с достоинством последовали его примеру. Плохиш некоторое время топтался на месте, потом бросился их догонять. Через минуту все четыре машины сорвались с места.
Синий повернулся ко мне.
— Смелый, но дурной, — неодобрительно покачал головой Синий. — Плохо кончит.
Но плохо кончить предстояло совсем не Пономарю.
5
Вернувшись на работу, я сразу направился к Храповицкому. Поскольку его рабочий график целиком и полностью зависел от его настроения и часто нарушался, в приемной у него всегда толпился народ. Те, кому не хватало места на диване и креслах, ждали стоя. Было душно, несмотря на включенный кондиционер.
— Подождите в коридоре! — сердито командовала Лена вновь прибывающим. — Вы же знаете, Владимир Леонидович не любит, когда у него скапливается толпа.
При моем появлении глаза Лены недоброжелательно блеснули под стеклами очков.
— У него важная встреча! — сделала она последнюю, отчаянную попытку меня остановить.
— Наконец-то! — возликовал я. — Взялся за ум!
И под ее возмущенный клекот я вошел в кабинет.
Храповицкий развалился в кресле за своим рабочим столом. Напротив него, чуть подавшись вперед от напряжения, сидели двое пожилых мужчин, по одежде и внешнему виду менее всего напоминавших представителей бизнеса. Один был в явно не новом, хотя все еще аккуратном костюме, с длинным морщинистым лицом и слезящимися глазами. Другой, толстый, с черной бородой — в вязаной кофте, не сходившейся на его объемном животе. Он все время тяжело вздыхал: не то его угнетал разговор, не то собственный вес. На обоих, впрочем, были опрятные белые рубашки и невыразительные галстуки.
То обстоятельство, что Храповицкий не приглашал их за небольшой, круглый стол, стоявший чуть поодаль, а разместил как просителей или подчиненных, говорило о его желании подчеркнуть свою ведущую роль в разговоре. Вообще трюками по созданию дополнительного давления на собеседника он владел в совершенстве.
Я незаметно подмигнул ему, кивнул обоим посетителям и сел в кресло, чуть в стороне.