Грибуды, — с полсотни, — постепенно были согнаны на дальний конец гранитного бугра. Прямой контакт давал возможность прощупывать их чувства напрямую. Паника унялась, сменившись мрачной решимостью. Гриски чуяли скорую расправу, которую, казалось, вполне заслуживали: распростертые тела молодых людей, — один без головы, двое раздавлены, — смотрелись немым укором. Их вид воспламенял мстительным гневом, словно погибшие были родными, убитыми коварно и без всякой вины. Удовлетворение шевельнулось в душе, когда несколько грисков, взбежав было по покатому склону, замерли, напуганные открывшейся бездной. Однако вместо того, чтобы отойти, они один за другим кинулись в пропасть.
По мере того как барьер все сужался, гриски вынужденно скапливались на бугре, пока не набились там так, что уже и не двинуться. Двое, взбежав на кромку козырька, без колебаний бросились в пропасть.
— Кончаем грисков! — как ругательство выхаркнул Люко.
Понимая, что сейчас произойдет, Карлсен впервые ощутил укол сожаления. Хотя ясно: устраниться никак нельзя. Со сближением невидимых барьеров верхотуру бугра рассекла длинная извилистая трещина, и тут паутиной трещин начала покрываться сама порода. Впервые Карлсену предстала воочию ужасающая сила, способная нагнетаться сцепкой умов. В этот миг сопротивление лопнуло и порода искрошилась в прах: барьеры сомкнулись подобно тискам. Хорошо еще, из-за пыли не было видно того, что стало с грисками.
Внезапно Карлсен снова ощутил себя на воле. Его товарищи, хохоча, тискали друг друга в объятиях, двое взялись плясать — да лихо так, с кульбитами. У Люко лицо приняло обычное свое мрачное выражение. Однако, смывая с себя под ближним водопадом желтую гадость, он осязаемо источал победное ликование.
Смрад стоял несносный, но Карлсен все же подошел к ближайшему грибуду, зорко огибая при этом медленно стекающую кровь: хотелось вблизи рассмотреть, что собой представляют ненавистные гриски. У этого, наповал сраженного Люко, в разинутой пасти проглядывали гладкие черно-зеленые десны. Существо было объемистое, — восемь с лишним футов, — с выпуклыми матовыми глазами-фарами по обе стороны шишковатой головы. Шесть щупалец на уровне плеч (и спереди и сзади) были с присосками как у спрута, не имело их лишь одно, что посередине груди (очевидно, предназначенное для нападения). Удивительно то, что все туловище, издали, казалось, покрытое чешуей, фактически было усеяно мелкими (иные меньше дюйма) усеченными щупальцами с присосками-зевами на конце. У каждого такого «зева» по центру находился тоненький шип, явно для пронзания плоти. Да-а, не приведи Господь очутиться в таких объятиях, когда тварь высасывает из те— бя кровь и жизненную силу…