– Итак, – почти беззвучно бормотал он, всматриваясь в лобовое стекло, – если смерть Толчева не самоубийство, а хорошо срежиссированное...
Почему-то даже мысленно, оставаясь наедине с собой, он не мог произнести слово «убийство». Он не верил в это, и никто не мог заставить его поверить в подобное. А то, что «Глория» пошла на поводу у Ирины Генриховны, так это просто дружеская уступка самому Александру Борисовичу.
И все-таки?
Наконец-то припарковавшись на стоянке перед «Глорией», он выбрался из машины и почти бегом поднялся по ступенькам, которые венчала бронированная дверь агентства. Нажал на черную кнопочку звонка, однако ответом была тишина, и он уже собственным ключом открыл дверь. Хотел было заварить себе кофе, однако, вместо того чтобы налить воды в кофеварку, стал рыться на верхней полке сейфа, где должна была лежать тонюсенькая, на тесемочках, светлая папочка с копиями тех протоколов, которые передал Турецкой начальник МУРа. Наконец-то выудил ее на свет божий, сел за свой стол и вдруг опять почувствовал, как в нем снова шевельнулось непередаваемое чувство охотничьего азарта.
...Минут через десять Сева понял, что без серьезной встряски, то есть без чашечки крепкого кофе, ему не обойтись, и поднялся из-за стола, чтобы включить кофеварку.
Когда дочитывал, вернее, уже перечитывал последнюю страницу акта криминалистической экспертизы, вдруг зазвонил стоявший на его столе телефон, и в трубке раздался явно недовольный басок Агеева:
– Ты чего, опять, что ли, забыл мобильник свой подзарядить? Звоню, звоню, а он...
– Может, и забыл, – буркнул Голованов. – Что-нибудь серьезное?
– У меня пока что ничего, однако звонила Ирина, просила собраться к пяти в «Глории»... – Замолчал было, однако тут же добавил: – Планерку провести желает.
– Хорошо, – отозвался Голованов. – У тебя что-нибудь еще?
– Да вроде бы ничего. Если, конечно, не считать того, чтобы ты кофейку покрепче заварил да о закуске позаботился. Ну а я, ежели ты не против...
Голованов не был против, тем более в этот момент. Он уже почуял запах настоящей охоты, и, чтобы мысли не растекались по древу, как вода по асфальту, ему требовался закрепитель. Однако перед тем, как опустить трубку на рычажки, все-таки не выдержал, чтобы не подковырнуть Агеева:
– «Планерка», мать твою! С каких это пор ты стал называть оперативки планерками?
– Каюсь, командир, – пробурчал Агеев, впервые в жизни попавший под начало женщины, пусть даже самое минимальное начало. – Однако как велено было передать, так и тебе излагаю. – И чуть погодя: – НЗ пополнить?