– Я? Инициативу? – засмеялся Шахов.
– Шли на ограбление, неужели не думали о нас? Вы торопились ограбить, Мы, естественно, – вовремя задержать. Вот и свиделись.
Лицо Шахова расплылось в улыбке.
– Вон вы куда. Только зазря подсуетились. Мне, собственно, беспокоиться нечего. Я не грабил, это и потерпевшая подтвердит. – Шахов обжег его взглядом. – Смехота…
– Не грабили? – спросил Солдатов.
– Как на духу! – Шахов приложил руки к груди.
– Честное слово?
– Честнее не бывает!
Солдатов нахмурился, глянул на Шахова и натолкнулся на его угрюмый цепкий взгляд.
– Вы же взрослый человек. Без своего слова человек – не человек. Пусть даже и судимый.
Сказал так не случайно. Он знал, что Мухин уже разыскал официантку из «Светлячка». Она рассказывала об итальянских туфлях – малы они ей оказались. Отдала Шахову для продажи. И опознала их. Теперь, разговаривая с ним, Солдатов невольно поглядывал на папку, в которой лежали показания Мартынова и официантки.
– Не тот разговор, Шахов. Как я слышал, вы свое слово цените.
Шахов не ожидал такого укола. Среди воров его особенно уважали за то, что слов на ветер он не бросал.
– Вот оно что! – злобился он. – На воровских порядках поиграть желаете! Хотите, чтобы я вывернулся наизнанку. В душе моей покопаться? Нет дел за мной. А на нет и суда нет! Вот так – по-воровскому!
– Только того… без истерики, – успокоил его Солдатов.
– А вы не трогайте мою душу.
– Ваше дело отказываться, мое – не верить. И предупредить, что по закону…
– Да! Да! Знаю – обстоятельством, отягчающим ответственность, признается совершение преступления лицом, ранее судимым, – прервал его Шахов. – А смягчающим – чистосердечное раскаяние… Так, что ли? Вы что же хотите, чтобы я сам себе обвиниловку написал? Вот времена! Даже в уголовном розыске для жуликов самообслуживание ввели.
– Упрашивать не стану, во всем разберемся сами и без вашей помощи, – невозмутимо ответил Солдатов. – А что воровского шика хваленого не увижу, не особенно жаль.
– Плевал я на этот шик. На совесть меня не берите. У меня с совестью полный порядок. Мне о своей жизни, о семье думать надо.
– Женились?
– Зачем жениться? – мотнул головой. – Я с Зойкой помирился. Она мне старое забыла. Живем в порядке, не жалуемся.
Оба помолчали. В кабинет долетали шум улицы, голоса людей, проходивших под окнами.
– Послушайте, Шахов, вот вы сказали, что живете в порядке. Но разве воровство – это порядок?
– Ничего. Я своей жизнью доволен.
– Заблудились вы в жизни. Не можете нести счастья другим. Стыдно…
– Кому стыдно? Мне?
– Такого разговора не приму, – строго сказал Солдатов. – Ведь зло…