- Со мной уже тоже так. Как у Уолта, как у того четкого пацана с голладского плаката в комнате у Уолта и Сэма, на котором не надето ничего, кроме улыбки, и он говорит, что он - хозяин изнанки своих трусиков.
- Baas in eigen broekje. Дэйзи его в Амстердаме нашла.
- Увидеть вас вместе с Пенни, научиться разным штукам, разговаривать, приходить и уходить, когда захочется. Я все лето коллекционировал амбиции.
- Когда мне было столько же, сколько тебе, я понял одну вещь: обнаруживать то, что в книжках, и то, что в реальном мире, и клево чувствовать себя в трусиках - неразрывные вещи. А я думал, что дело только во мне, в том, какой я. Разум и тело живы вместе. И вот мы здесь - с муравьями, мошкарой и паучками.
- Кузнечиками и бабочками.
- Солнце восхитительно вкусное. Тепло и в нем - доброта.
- Мне нравится. Это - сейчас, это книги и картины. Прочти еще то греческое стихотворение о том, как они себя осознавали.
В нагом свете Спарты Поют старики:
Мы были красивы, Когда были крепки.
Малышня с ними рядом Тоже поёт:
Еще крепче станем, Когда время придёт.
А юноши пели:
Чем были одни, Чем станут другие, - То нынешние мы.
- Я бы был одним из карапузов - испуганных, но нахальных.
- В тесной спартанской рубашонке, доставшейся от старшего брата, или вообще без ничего, локти и коленки содраны, истинно верующий в геометрию, Эроса и алфавит.
И молочный зуб изнутри языком расшатываешь.
- А небо через листву - сразу и зеленое, и голубое. Новая Каледония, тот значок, что мне Уолт подарил, - расскажи о ней? Это ты с моим ухом играешь, и я из кожи вон не выскакиваю.
- Был такой Пастор Леенхардт, Морис Леенхардт, гугенот, сыл геолога-кальвиниста.
- Гугенот, кальвинист. У нас голоса посреди поля - не такие, как в комнатах и даже в саду.
- Они с женой Женни отправились в Новую Каледонию в начале века как миссионеры.
Ему нравилось рассказывать позднее, когда он читал лекции по этнологии в Сорбонне (он руководил кафедрой, которую у него принял Леви-Стросс, когда он ушел в отставку), что ему не удалось обратить ни одного канака, зато канаки обратили его.
- Мне нравится. Его обращение, в смысле.
- Он изменил представления Леви-Брюля(103) о разуме дикаря. Они были большими друзьями, подолгу гуляли в Лесу, практически каждый день, два чудесных старика, отдававшие дань человечности друг друга.
- Славно.
- Развернись наоборот, чтобы мне было удобней к тебе подобраться, и сомкнем ряды против этих муравьев. Он обнаружил, что у новых каледонцев есть религия, вероятно, превосходящая во многих отношениях то, чему он приехал их учить, и гармонично подвел свою теологию к их вере. Они полюбили его, но их больше интересовало, как научиться шить французскими иголками и нитками, как готовить в наших кастрюльках и сковородках, но больше всего им понравилась арифметика - своей волшебной поэтикой и пользой: теперь европейские купцы не могли их надуть.