— Я же не враг себе! На определителе высветился номер, я и переадресовал звонок в приемную. Там секретарь, ему по должности врать положено, я не могу.
Отодвинул от себя телефонный аппарат, уперся локтями в стол.
— Вы бы хоть со стола велели убрать, мужики! — Он болезненно поморщился, принялся массировать больное колено.
— Так сойдет, Саш. — Бурундучок махнул рукой. За двадцать минут они с Подседерцевым обменялись всего десятком фраз, и теперь шеф ФСБ явно обрадовался возможности нарушить гнетущее молчание. — Слушай, что я надумал.
— Погоди ты. У тебя Рожухин служит? — обратился он к Подседерцеву.
— Он сейчас прикомандирован к оперативно-розыскной бригаде Белова. Тьфу, Барышникова, — поправил себя Подседерцев.
— Ты его давно видел?
— Утром, на Лубянке.
— Нормальный парень?
— Старается. Голова хорошо работает. Со временем толк будет. — Подседерцев старался выиграть время, пытаясь понять, зачем среди ночи генералу потребовался какой-то рядовой опер.
— Мне сейчас молодой парень срочно нужен. Для особо щекотливой командировки. Отдашь на время?
— Барышникова надо спрашивать. Рожухин же сейчас у него в отделе геройствует.
— Отзови. Завтра утром ко мне. Ты тоже приходи.
— Хорошо, — кивнул Подседерцев.
— Вспомнил, этот не тот, с которым ты и Ролдугин на труп среди ночи выезжали? — неожиданно добавил Шеф.
— Уже доложили, — сыграл досаду Подседерцев.
— Ты разберись, кстати. Генерал СБП его ищет, а пацана найти не могут.
— Разберусь. — Подседерцев покачал головой. — Может, у бабы лежит, паршивец, дело-то молодое.
Подседерцев уже с трудом сдерживал тревогу. О Дмитрии он на время забыл, полностью переключившись на НИИ, оказалось, допустил промах.
— Ладно, с молодыми закончили. Давайте о нас, стариках. — Шеф последний раз обжег Подседерцева взглядом, повернулся к Бурундучку. — Надо…
В этот момент запиликал телефон. Шеф бросил взгляд на дисплей определителя номера, выматерился сквозь зубы. Снял трубку.
После «слушаю» он назвал звонившего по имени-отчеству, все знали, что Дед терпеть не может обезличенного обращения. Подседерцев и Бурундучок обменялись тревожными взглядами. Деда все-таки разбудили.
— Ничего страшного не произошло. Поверьте, повода для паники нет и быть не может. Все документы и показания этих воришек у нас, мы их никому не покажем. Позвольте, я все доложу утром. Я знаю, что пресса уже подняла шум… Вот пусть тот, кто его поднял, сам и успокоит. Да, вы правы, это его работа… Спокойной ночи.
Он положил трубку.
Подседерцев до хруста сжал кулак. Шанс толкнуть операцию в нужном направлении был безнадежно упущен. Шеф дал «отбой», только так следовало понимать произошедшее. Дальше будет компромисс, ловкий доклад, на худой конец — покаяние. Не будет главного ради чего следует действовать, — полной и безоговорочной победы.