Вика подошла и встала рядом, подергала за рукав.
— Может, шашлыка пока поедим, а?
Ветер доносил острый дымок, пахнущий уксусом и жареным мясом.
— Нет.
— Ну давай, очень хочется. — Она попросила с детской жалобностью в голосе. — Все за счет фирмы. — Это уже было добавлено тоном взрослой реалистки.
— Нет, — отрезал Максимов.
— Почему?
— Желудок должен быть пустым. — Максимов решил не пояснять, зачем.
— Ладно, тогда просто прогуляемся. Нас должны увидеть.
Она взяла его под руку и повела к рядам столиков, вокруг которых и кипела основная жизнь.
«Светский раут на лужайке», — определил для себя Максимов. Сразу же бросилось в глаза, что гости ведут себя по-разному: одни со снобизмом аристократов, почтивших своим присутствием благотворительный ужин, другие заискивающе стреляли глазами по сторонам, что выдавало в них приглашенных, но не избранных, и третью категорию составляли просто никчемные личности, играющие роль массовки на всех светских мероприятиях. Несмотря на то, что в одежде доминировали джинсы и легкие куртки, разница в иерархии гостей была настолько очевидна, что Максимов невольно вспомнил фильм о стае обезьян. В нем утверждалось, что на добывание пищи стая тратит лишь двадцать процентов времени, остальное уходит на выяснение отношений в духе «а кто ты такой по жизни». Вожак, едва продрав глаза, начинал носиться по поляне, переворачивая тяжелые камни и сгибая толстые ветки, демонстрируя всем, что он самый крутой. Но однажды не рассчитал сил, вцепился в огромный валун и не смог оторвать его от земли. Стая взвыла от ярости, бывший вожак моментально был подвергнут обструкции и лишен всех привилегий. Весь день он страдал на дальней ветке, поглядывая, как сородичи-самцы устроили конкурс на замещение вакантной должности самого крутого в стае. Весь фильм служил невольным доказательством того, что мы если и не произошли от обезьян, то, во всяком случае, не далеко от них ушли.
Максимов заметил с десяток пар, уже знакомых по галерее, и самое интересное — несколько безликих наблюдателей, так же, как он, вскользь осматривающих гостей.
Неожиданно налетел прорыв сырого ветра, сбив со столов пластиковую посуду, взвизгнули женщины, громче стали голоса подвыпивших мужчин.
Максимов поднял голову. С запада неестественно быстро и беззвучно надвигалась черная полоса, уже погасила звезды на половине небесного свода. В отличие от всеобщего возбуждения, охватившего присутствующих, Максимов почувствовал нарастающую тревогу. Он привык доверять предчувствию, сотни раз имел шанс убедиться, смертельная опасность посылает впереди себя тревожные волны, как надвигающаяся гроза гонит перед собой первый порыв ветра, за которым следует гнетущая тишина.