— Что так тяжко вздыхаете, Игнат Петрович?
— Любуюсь, я, Кариночка, на красоту и цветение вокруг, а сердце ноет. В Москве наверняка дождь сыплет. Правда, к первому сентября распогодится. Но холодно обычно бывает. — Черкасов пожевал сочную мякоть. — Детки в школу пойдут, зябнуть будут.
— Кто пойдет, а кто нет. — Голос Карины изменился, неожиданно проклюнулись резкие нотки.
Она вложила яблоко в ладонь Максимова, подошла к бортику бассейна. Потрогала ногой воду
Медленно развязала поясок, стряхнула халатик с плеч. Шелк заструился по ее загорелому телу, упал к ногам. На Карине остались только узкое, в ниточку, бикини.
Она постояла, залитая солнцем.
— Игнат Петрович, вы хорошо себя чувствуете? — не оглядываясь, спросила она.
— Спасибо, хорошо. — Черкасов щурился на ее спину и все, что ниже, как кот на сметану.
— А я за вас беспокоюсь. В вашем возрасте столько на солнцепеке сидеть вредно.
Карина пружинисто оттолкнулась и без всплеска ушла под воду.
Максимов закрылся от Черкасова ладонью и беззвучно затрясся от смеха.
Черкасов посопел, глядя на круги на воде.
— Уела, нечего сказать… Наш человек, — констатировал он.
Помахал рукой Карине, вынырнувшей у противоположного бортика. Встал, поддернул шорты.
— Пойду я. Действительно, перегрелся.
Максимов поднял взгляд на Черкасова. Благодушный военный пенсионер, наслаждавшийся дачной жизнью, исчез. На лице Черкасова резче проступили морщины у носа, губы плотно сжались в волевую складку.
— Когда? — тихо спросил Максимов.
— Сегодня. Вылет в двадцать три ровно, — по-военному назвал время Черкасов. — Но перед этим у меня с тобой разговор будет.
Черкасов взял с подноса яблоко, с треском надкусил. Пошел по тропинке к дому.
Над бортиком показалось лицо Карины.
— Ушел гусарский генерал? — спросила она.
— Обиделся.
— Да брось ты! Мы всю неделю друг друга подкалываем. — Карина локтями оперлась о бортик. — Если на то пошло, это я обиделась.
— На что?
— «Первое сентября — детишки в школу идут», — передразнила Черкасова Карина.
— Да брось ты, он имел в виду, что жизнь продолжается, — заступился за генерала Максимов.
— И я о том же, — подхватила Карина. — Игнат Петрович со свойственной ему тонкостью намекнул, что мне пора в Сорбонну. Обидно, что прав. Учиться надо. А то я, по сравнению с тобой, дубовая, как тот Буратино. Он букварь продал и пошел искать приключения на свою деревянную задницу, помнишь? Я поймала себя на мысли, что и половину произошедшего не могу понять не из-за того, что в голове не укладывается. — Карина пальцем постучала по лбу. — А потому, что здесь пусто.