Машину слегка качнуло, это грузный Отто попытался выхватить пистолет.
— Хальт! — приказал незнакомец по-немецки. И следом отчетливо щелкнул его пистолет, встав на боевой взвод. — Герр Хиршбург, прикажите вашему человеку не делать глупостей.
Хиршбург огромным усилием воли подавил в себе страх.
— Да, Отто, — только и смог произнести он.
Отто выдохнул, словно получил удар под-дых, и сложил руки на руле.
— У вас ровно две минуты. Забирайте Винера и уезжайте. Охранник пусть остается в подвале, мы сами все зачистим. Предупреждаю, если из подвала что-нибудь пропадет, мы затопим судно. Все ясно? — Речь его была отрывистой и четкой, как у человека, привыкшего отдавать приказы, ни на йоту не сомневаясь, что они будут выполнены. Немецкий правильный, с легким акцентом.
Хиршбург, наконец, справился с шоком. Больше всего его волновал Отто, тренированный боевик, конечно же, уже взял себя в руки и только и ждет возможности броситься на врага. А тот, Хиршбург не сомневался, при первом же движении Отто не моргнув глазом изрешетит пулями всех в машине. Человек действовал на свой страх и риск, и — Хиршбург чувствовал это! — был частью неумолимой и всесокрушающей силы. Только они — Хранители — могли бросить вызов Черному солнцу. На своей земле они считали себя вправе использовать любые средства. И им ничего не стоило затопить исследовательское судно «Мебиус», служившее штабом операции Винера, прямо на рейде Калининграда.
«У нас ни единого шанса. Надо капитулировать», — отрешенно подумал Хиршбург.
— Уверен, вы умеете проигрывать с честью, — произнес незнакомец, словно прочитав мысли Хиршбурга.
— Безусловно, — после недолгой паузы ответил Хиршбург. Такой внутренней опустошенности он не испытывал давно, с того дня, когда узнал, что русские танки вырвались к Эльбе, а над рейхстагом полощется алое знамя.
Он разлепил веки и впился взглядом в человека, стоявшего в прямоугольнике распахнутой двери. Постарался намертво впечатать его образ в память. Знал, второго шанса оказаться вблизи и остаться живым судьба уже не подарит.
Перед ним стоял Победитель, в этом не было никаких сомнений. Сквозь тень усталости на осунувшемся лице проступала уверенная, злая сила. Он стоял, широко расставив ноги. В одной руке — вороненый «вальтер», другая прижимала к боку янтарную чашу. Свет, струящийся из разорванных туч, проникал внутрь янтаря, и чаша горела теплым золотым огнем. Прямо над головой у человека, разрезав пополам небо, сияла радуга.
— Две минуты. Время пошло, — резко бросил человек и толкнул дверь.
Скрипнули колесики в полозках, дверь плотно закрылась. Матово-черное стекло не пропускало свет, и в салоне сразу же стало темно.