Максимов подмигнул своему отражению и усмехнулся.
— Забавно смотримся.
— Хорошо, что еще отражаемся, — мрачно пошутил Навигатор, не поворачивая головы.
— Может, зайдем? — Максимов указал на призывно распахнутые двери маленького кафе.
Изнутри соблазнительно тянуло ванильным ароматом сдобы и возбуждающим чадом только что обжаренных кофейных зерен.
Навигатор остановился. Заложил руки за спину.
— Хороший кофе в парижском бистро в семь утра? М-м, это — стильно.
Максимов рассмеялся. Фраза была из другой, параллельной им жизни.
И тем не менее они зашли в бистро, сделали заказ заспанному хозяину и сели за столик в дальнем углу маленького зальчика.
Навигатор водил над дымящейся чашкой кофе тонкими бледными пальцами, то ли грея их, то ли колдуя. Молчал, опустив веки.
Молчал и Максимов. Он чувствовал себя проезжим в этом чУдном и чуднОм городе. Ни связей, ни воспоминаний, ни забот. Прибыл — убыл, промелькнул и исчез. Сгинул. Без следа, без памяти, без сожалений. Когда объявлюсь вновь — не спрашивай, сам не знаю. В любом городе так. В любой точке пространства-времени. Трудно быть таким? Нет, если странствовать — твоя суть.
Навигатор сделал глоток, посмаковал вкус кофе, удовлетворенно покачал головой.
— Мокко. Очень правильно прожарен. Ты пьешь горячий?
— Да, — ответил Максимов, поднося чашку к губам. — Остывший напоминает… квартиру, в которой давно никто не живет.
— Хорошо сказано.
Пока Максимов осторожно прихлебывал обжигающий кофе, Навигатор достал из кармана плоский пенал из дорогой кожи. Положил рядом с блюдцем Максимова.
— Это тебе, — тихо произнес он.
Максимов чутко отреагировал на «тебе». Навигатор был не из тех, кто путается в словах и мыслях. Если «твое» — значит, принадлежит по праву. Если «тебе», то право собственности должно быть подтверждено свободным выбором. Не хочешь — откажись. Возьмешь — примешь и дар, и обязательства, с ним связанные.
Он поставил чашку на блюдце, мельком взглянул на хозяина, дремавшего за стойкой, открыл крышку пенала. Сафьяновая кожа нежно прижалась к подушечкам пальцев.
Внутри на шелке голубого цвета лежали перстень, булавка для галстука и элегантная зажигалка. Луч света, с трудом пробивавшийся в кафе сквозь затемненное стекло, вспыхнул на их гранях золотым огоньком. На всех трех предметах был выгравирован орел, держащий в когтях опрокинутый треугольник. На нем четко проступали две арабские цифры — тройка и двойка[6].
— И за что мне такая роскошь? — спросил Максимов.
— За Мертвый город, Фон Винера и «Черное Солнце», — ответил Навигатор. Он пригубил кофе и продолжил: — У нас, как ты знаешь, нет наград и привилегий. У нас нет приказов, начальников, подчиненных. Нет устава, иерархии и бюрократии. По сути — нас нет. Возможно, только поэтому мы еще существуем. Мы открываем Знания, дающие силу, а Знания обязывают к действию. Но каждый из нас действует исключительно исходя из своей сути. У всех она разная, поэтому ни просчитать, ни упредить действия Ордена невозможно. У них есть все, в чем мы себе сознательно отказываем. — Он указал взглядом на пенал. — Но в чужой монастырь, как известно… Так или иначе, из уважения к традициям наших временных союзников я обязан передать тебе эти знаки отличия, их пароль и ритуальный жест.