– Ну твое счастье, – сухо ответил капитан. – Получено сообщение, что фамилия конюха Вавжона из имения Донэров – Ковалик. Его сына звали Ежи.
– Вернулся? Объявился после войны? – поинтересовался поручник.
– Нет.
– Живы родители?
– Нет. Но есть сестра и брат. У каждого свое хозяйство на Дольном Шлёнске.
– Послушай, та девчонка, доктор Боярская, должна что-то знать о твоих часах. Я так думаю.
– Я тоже так думаю, – повторил Корда в задумчивости. – Я тоже так думаю, Зигмунт. Но думать можно сколько угодно. И только одна десятая твоих мыслей оказывается правильной. К сожалению.
Он шел спокойным походным шагом и, как когда-то, по часам определял свою скорость. На влажном ноябрьском воздухе, у реки, он чувствовал себя хорошо. До того хорошо, что совсем забыл о цели путешествия. Легкие наполнялись кислородом, кожа на лице становилась эластичнее и свежее. Он решил чаще выходить за город не только летом или весною. Смеркалось, вечер в ноябре наступает внезапно, и он немного забеспокоился, но это в конце концов не имело никакого значения. Он прекрасно знал эту местность. Он ушел со службы в три, раньше освободиться не сумел. Можно было бы в воскресенье. Но в воскресенье днем перед тем, как выпал снег, над рекой гулял народ, большей частью молодежь. Старики пешком и на повозках тянулись в костелы. В будний день было лучше, тем более в сумерки. Лозняк над рекой медленно погружался во тьму, он перестал его видеть. Хотя большие кусты и деревья еще различал.
«Дойду до деревянного мостика, с которого ловил в этом году рыбу. И хватит. Там всегда глубоко».
Ему показалось, что метрах в пятидесяти впереди него что-то замаячило. Он свернул в лозняк, земля здесь была вязкая, вернулся, догадавшись, что эта тропинка к мостику не ведет.
«Следующая. Та шире. Более утоптанная, – он спустился по небольшому откосу. Мостик выскочил из темноты внезапно. – Наконец. Два больших дуба. Сколько раз я бродил по лугам, очертания которых мог бы нарисовать пальцем в воздухе. Еще тогда… Как это было давно».
Бочкообразный свод моста загудел под ботинками. Он вышел на середину и оперся о старые, уже изрядно прогнившие перила. Он нашел их скорее руками, чем глазами. Под ним тихо плескалась река. Он не видел зеркала воды, но слышал, как она течет, живет.
Засунул руки в карман, нащупал парабеллум. Сжал пальцы на рукоятке. Было совсем непросто бросить его в воду. У него ничего не осталось от прошлых лет, кроме этого пистолета.
Последняя связь с прошлым. Он не позволил себе долго размышлять, громкий всплеск известил об успешном попадании. Он огляделся вокруг. Он был один между низким ноябрьским небом и землей. Совершенно один. Он осторожно сошел с мостика, раздвинул лозняк и вскарабкался па более твердое место. Прибавил шагу. Ботинки были тяжелые, на них налипла речная глина. Он шел быстрым шагом прямо на огни местечка.