Зинаида Даракчиева оказалась подтянутой, прекрасно сохранившейся дамой средних лет. Ее стройной крепкой фигуре чуть-чуть недоставало женственности – так выглядят энергичные особы, которым приходится рассчитывать в жизни лишь на самих себя. Она не блистала красотой, однако сочетание темных волос, зеленых глаз и великолепного загара придавало ей большое очарование. На ней было неброское легкое платье идеального покроя, без намека на вычурность.
Геренский пожал ей руку.
– Позвольте принести вам свои соболезнования.
– Спасибо, – сказала она. – Я видела вас утром на похоронах, но подумала, что, вероятно, вы сослуживец моего мужа.
– Не совсем. Я из милиции. Подполковник Александр Геренский. – Он поклонился. – Веду расследование обстоятельств смерти вашего супруга. А это мой помощник, капитан Смилов.
– Я уже имела удовольствие познакомиться с капитаном, – вежливо улыбнулась Даракчиева.
…У дверей в гостиную хозяйка остановилась, как будто не могла решиться войти туда, где всего лишь два дня назад был отравлен ее муж. Потом решительным движением взялась за ручку, распахнула широко дверь и пригласила:
– Прошу вас!
Они уселись в широкие удобные кресла.
– Прошу извинить меня, – нарушила молчание Даракчиева, – после возвращения из Варны я еще не была здесь и потому не знаю, чем вас угостить.
– Если можно, минеральную воду. Или лимонад, – попросил подполковник.
– Посмотрю в холодильнике. Обычно он набит до отказа. Они не успели его опустошить.
Женщина встала и ушла на кухню, а Геренский с удивлением отметил, сколько ненависти и презрения можно вложить в такое короткое слово «они».
На низком столике Даракчиева оставила свои перчатки и сумку. Не теряя времени, Смилов быстрыми, но спокойными движениями вытаскивал оттуда содержимое: красивый носовой платок, золотистую зажигалку, пачку «Кента», фломастер, изящную пудреницу, два тюбика губной помады, тушь, паспорт, связку ключей, внушительную пачку банкнотов. Затем все с той же ловкостью, которой позавидовал бы профессиональный фокусник, он все вновь убрал в сумку.
Даракчиева вернулась с запотевшей бутылкой лимонада и тремя фужерами.
– Сожалею, что вынужден вас беспокоить, – начал Геренский, сделав глоток. – Что делать, служба у нас такова, что иногда приходится разговаривать с людьми в самый неподходящий момент. – Он умолк, ожидая, что Даракчиева что-то ответит. Но она молчала, и тогда он продолжал: – Я не буду вас расспрашивать о самом преступлении. Ибо тогда вы находились в Варне.
– На Золотых песках, – поправила она.
– Да, на Золотых песках. Мне интересно другое. Кто, по вашему мнению, был заинтересован в смерти вашего мужа?