Такое впечатление создалось бы у любого гостя, который сознательно или по ошибке зашел бы в номер.
Если бы он только мог знать, как видимое не соответствовало действительности!
Фокин плохо слышал, что говорила ему Полина: информация закладывалась в мозг, словно минуя барабанные перепонки, – напрямую. Конечно, это не было так, но его восприятие было настолько искажено дозами психотропного яда и этим властным взглядом, от которого нет сил оторваться, что он не понимал этого.
А говорила она вот что – медленно, звонко, чеканя каждое слово, как по капле расплавленного воска роняя в распахнутый для нее мозг Фокина:
– Сейчас ты возьмешь подготовленный тобой неделю назад заряд и прикрепишь его в апартаментах номер два. Останешься там. Спрячешься так, чтобы тебя никто не обнаружил. Туда придет Роман Знаменский. Роман Знаменский. Ты должен убить его. Когда он подойдет к тому месту, где ты прикрепишь взрывное устройство, ты должен привести эту мину в действие. Потом будешь уходить. Всех, кто попадется тебе на пути, убивай. Автомат лежит там, где ты его оставил четыре дня назад.
Полина не сказала, куда должен уходить Фокин. Потому что она заранее рассчитывала на то, что он погибнет там, под пулями амбалов Феликса Величко.
Мавр сделал свое дело – мавр может уходить.
А зачем ей и Кириллову нужен был Фокин, если все люди, которые так или иначе мешали Ивану Андреевичу, были бы уже устранены?
Поэтому Фокина и отправили на смерть, приказав убить Романа шумным, хлопотным и опасным способом.
Но все повернулось иначе.
Когда прозвучал взрыв, Полина нервно выпила водки прямо из стоявшего перед ней хрустального графинчика и постаралась убедить себя в том, что ей очень плохо и что ее сейчас вырвет.
Функция самовнушения, возведенная у Полины до высот аутогипноза, сработала прекрасно: молодая женщина не успела даже добежать до туалета, и ее вывернуло прямо на роскошный ковер.
«Боже, как мне на самом деле хреново, – промелькнуло в мозгу г-жи Знаменской. – Какая я впечатлительная... Обеспечу себе полное очищение от подозрений...»
Но дверь номера распахнулась, и на пороге появился Афанасий с пистолетом-автоматом «узи». В его руке чуть пониже локтя торчал маленький беленький керамический обломок. Крови почти не было.
Он пересек комнату и, широко размахнувшись, швырнул оружие в приоткрытое окно, выходившее на Волгу.
Бросок был так силен, что «узи» шлепнулся в воду метрах в двадцати от берега, несмотря на то что от «Хамелеона» до береговой линии было не меньше пятидесяти метров.
Бывший офицер «Капеллы» оказался слишком крупной дичью для борзых Феликса Величко.