– Не может быть! – уверенно ответила я. – Во-первых, откуда в Подмосковье разгуливающие на свободе обезьяны? Во-вторых, обезьяны не умеют фотографировать, а уж пользоваться современными цифровыми аппаратами и подавно! В-третьих, они, как и все животные, боятся огня! В-четвертых…
Я не успела сказать, что думаю в-четвертых, потому что у дома остановилась незнакомая машина, и я удивленно посмотрела на мужа. Судя по выражению его лица, уж ему-то эта машина была явно знакома, и я насторожилась – что еще вот-вот свалится на нашу голову? Но удивлялась я недолго, потому что из автомобиля вылезла Клаудиа в коротюсенькой юбке и мини-маечке, а за ней ее муж – хлыста при нем в этот раз не было, и это меня немного успокоило.
Они по-хозяйски толкнули калитку и без спроса вошли на наш участок.
– А вас в детстве не учили, что, прежде чем войти, нужно разрешения спрашивать? – поднялся со стула Сашка и решительно направился к ним – видимо, то, что дрессировщик был без хлыста, его несколько подбодрило.
Ничего на это не ответив, эта парочка рванула прямо в дом, а мы бросились за ней.
– Вам про частную собственность никогда слышать не приходилось? – спросила я и получила в ответ презрительное молчание.
– Вызывай милицию! – сказал мне Сашка, а сам, обогнав явно враждебных визитеров, встал перед ними, загородив дверь.
– По-хорошему говорю: отойди! – с яростью в голосе сказал дрессировщик.
– Вторжение на чужую территорию карается законом, – предупредил его муж и крикнул мне: – Да вызывай же!
Непослушными пальцами я набрала номер нашего участкового в Салтыковке, но получила в ответ: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».
– Звони в Боровск, следователю, – все поняв, сказал мне Сашка.
– Визитка в доме осталась, – растерянно пролепетала я.
– Значит, обойдемся без милиции, – хмыкнул Анатолий-Арнольд и, словно куклу, смел мужа со своего пути.
– Вот здесь! – крикнула Клаудиа, показывая ему на холодильник, загораживавший вход во вторую комнату, и дрессировщик, шутя сдвинув его с места, открыл дверь. – Я же тебе говорила! – сказала она.
Нам с Сашкой оставалось только беспомощно топтаться в коридоре, глядя на то, как они осматривали ящики Тарасова. Убедившись, что они все заколочены, дрессировщик повернулся к нам и, грозно надвигаясь, потребовал:
– Я тебе кричал, чтобы ты вернул обезьяну! Ты не вернул! Теперь пеняй на себя!
– Между прочим, вы кричали «образина», а не «обезьяна», – напомнила я.
– Уши надо мыть! – огрызнулся он и снова потребовал: – Верни обезьяну, сволочь!