— Никогда не пей. Гадость.
— Не употребляю, — буркнул Владимир Иванович. — Принес?
Вместо ответа субъект достал из потрепанного портфеля пачку бумаг и положил перед Дубковым. Журналист погрузился в чтение.
— Документы подлинные? — спросил он наконец.
— Копии подлинников, — ответил осведомитель.
— Сколько?
— Двести.
Дубков немного подумал и достал бумажник. Вынул из него двести долларов и протянул субъекту. Тот, не торопясь, спрятал деньги в кошелек и спросил:
— Протокол закрытого заседания фракции нужен?
— Подписан секретарем?
— Нет. Я же не мог попросить его подписать протокол после того, как восстановил его с пленки.
— Тогда не нужно.
Владимир Иванович не был склочником, но с детства любил проникать в чужие тайны и вести расследования. В школе-интернате, где он учился со второго по десятый класс, за его страсть товарищи даже дали ему кличку Пинкертон. В течение дня Дубков посетил еще три кафе в разных частях города, и к концу дня его бумажник был пуст. Ровно в шесть пятьдесят вечера он переступил порог гостиницы «Москва». Два любезно улыбающихся охранника, занимавших позиции рядом со швейцаром, одетым в форму, напоминающую помесь генеральского мундира с ливреей лакея, вежливо осведомились:
— Вы на презентацию?
— Да, — так же любезно заулыбался Дубков.
— Приглашение, пожалуйста.
Владимир Иванович вынул из старой потертой журналистской папки конверт, который какой-то «Русский клуб» прислал в редакцию вместе с экземпляром «Бездны». Получив от главного редактора послание клуба и не разжившись комментариями, Дубков уже склонялся к тому, чтобы подарить книгу кому-нибудь из сотрудников, а конверт выкинуть в корзину для мусора, но магическое слово «презентация» ассоциировалось с халявной выпивкой и закуской, поэтому он сунул конверт в папку на всякий случай, не исключая, что сходит на это мероприятие, чтобы поесть. Но когда он скуки ради перелистал книгу, то немедленно сунул ее туда же в папку и, придя поздно вечером домой, принялся читать.
Книга произвела на него сильное впечатление, породив целый диапазон противоречивых чувств. Будучи убежденным демократом, Владимир Иванович не мог принять описываемую в книге диктатуру. Но в то же время он затруднялся ответить самому себе, есть ли другой путь. И еще один момент сильно заинтересовал его: некоторые события, описанные автором, совпадали с криминальными материалами, полученными когда-то от его осведомителей в прокуратуре. В памяти всплыло, как, потратив массу времени и сил на написание статей о творившемся криминальном беспределе в высших эшелонах власти, он матерился извозчичьим матом, выбрасывая статьи в корзину, после того как Саня отказался их печатать и настоятельно посоветовал никому не показывать. Из книги следовало, что автор описывал реальные события. Реальные события прошлого. Тогда где гарантия, что события будущего, описанные в «Бездне», тоже не станут реальностью?