Рядом с кладбищем, тоже частично уходя в воду, была старая свалка, над которой постоянно кружились тучи жирных чаек. Возле свалки стоял бетонный куб с выбитыми окнами и наполовину разобранной крышей – все, что осталось от метеорологической станции. В целом зрелище было совершенно удручающее, невольно наводящее на горькие мысли о том, что, наверное, человек в принципе способен изгадить все, до чего только дотронется. Зимой, когда кладбище и свалку засыпало снегом, они смотрелись не так удручающе, но сейчас снега было еще немного, а тот, что уже успел выпасть, ветер сметал с сопки в низину.
Впрочем, нагонять плохое настроение тут было не на кого. Располагалось корабельное кладбище в сорока километрах от Магадана, и люди сюда практически никогда не заходили, разве что надеясь найти тут что-нибудь полезное в хозяйстве. Но поскольку со старых кораблей уже и так было снято все мало-мальски ценное, то и такие охотники находились очень редко. Вот и сейчас на берегу бухты было совершенно безлюдно. Со стороны суши к свалке и кладбищу подходила только одна обледенелая, замерзшая дорога. Списанные корабли к кладбищу подвозили с моря, и поэтому никто не ездил по дороге уже год, а может, и больше. Однако сегодня, кажется, это правило было нарушено.
Вдалеке показались два черных пятнышка – одно побольше, другое поменьше, – медленно ползущих по направлению к бухте. Это были две машины: впереди ехал здоровенный японский внедорожник, а за ним микроавтобус с тонированными стеклами. Они протряслись по заледеневшим буграм дороги и, подъехав к берегу залива, остановились.
Передняя дверца внедорожника негромко хлопнула, открываясь, и из машины вышел невысокий сухощавый старик с золотой фиксой во рту и густо татуированными пальцами. С первого взгляда было видно, что это очень опасный человек. Движения его были легкими и плавными, несмотря на то что ему явно перевалило за шестьдесят. Кожа на лице была темная, рассеченная глубокими морщинами. Во взгляде старика, которым он окинул бухту, были заметны железная воля, жестокость и мощный ум, в общем, это был человек, привыкший повелевать. Лидер колымской группировки блатных Вячеслав Сестринский, он же Батя, был одним из самых известных в России воров в законе, смотрящим по Магаданской области.
Батя поднял воротник длинного черного пальто и, прищурившись, посмотрел на дорогу, по которой сам только что приехал. В это время дверца внедорожника снова хлопнула, и из него показался Коля Колыма. Он подошел к Бате и молча встал рядом с ним, чуть сзади и слева.