– А деньги? Здесь указана сумма...
– Тебе еще и деньги? – усмехнулся командир. – Ты платишь своим спокойствием.
– Но... – растерянно завращал глазами Веселовский, – это ж грабеж!
– А ты думаешь, мы с тобой пришли сюда в бирюльки играть. Не канючь, подписывай.
Веселовский сдался. Он решил подписать. Черкнув свою подпись, он протянул документ своему мучителю. Парень посмотрел на лист и удовлетворенно хмыкнул. Он взял документ и, осторожно сложив его вчетверо, сунул в карман бесформенных шорт.
– Ну, живи, дядя, – усмехнулся он, – ментов впутывать не советую, не то ты и твоя баба будете кормить червей на кладбище.
Они исчезли так же бесшумно, как и появились. Веселовский схватился за голову. Он уже не обращал внимания на текущую из губы кровь, которая капала на простыню.
– Дай-ка я вытру, – пришедшая в себя Люба решила поухаживать за Александром Михайловичем.
– Оставь, – отшвырнул он ее руку, – я разорен, я разорен!
Он сидел на кровати, раскачиваясь из стороны в сторону, как буйнопомешанный. Мысли его снова вернулись к Полунину. Неужели их ждал такой вот конец? Неужели все сделанное ими пойдет прахом? Кто эти люди, задумавшие завладеть «Нефтьоргсинтезом»? В том, что за этой акцией последуют новые разбойные дела, у Веселовского сомнений не было. Он был научен горьким опытом. Слишком лакомым куском было их предприятие. Даже такой крутой московский чиновник, как Томашевский, пытался однажды подмять под себя завод. Веселовский верил только в то, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих», поэтому не переставая думал о Полунине. Где он? Жив ли, и если жив, чем занимается? Представить себе Владимира бездеятельным Веселовский не мог. И все же у него закралась мысль: уж не похищен ли Полунин? Может, его держат в каком-нибудь сыром подвале?
Люба хотела было уйти, но, вспомнив, что за окном ночь, передумала. Перспектива же ожидания рассвета в компании с этим спятившим от отчаяния начальником ее тоже пугала. Не придя ни к какому решению, она свернулась калачиком, повернувшись лицом к окну, и закрыла глаза. Тупое бездействие сковало ее. Но в голове с отчаянной быстротой защелкало: если он, как он говорит, разорен, то это значит, что теперь ему будет нечем платить ей, следовательно, она даром теряет с ним время. Завтра она расстанется с Александром, без денег он ей неинтересен.
* * *
Вернувшись в камеру, Полунин забрался с ногами на кровать и прислонился к стене. Он сидел, глядя прямо перед собой, и ничего не видел. «Славка, Славка, как же это ты?» – крутилась в голове неотвязная мысль. Владимир ругал себя за ту вспышку в ресторане, понимая, что запоздалые раскаяния делу не помогут. Никто теперь не вернет жизнь Болдину, но за его смерть должен кто-то ответить! Он не заметил, как к нему на нары подсел Ходуля.