— Попытаюсь. Не будем откладывать. Приходите завтра к десяти часам. Мы попробуем разобраться в ваших снах.
— Спасибо, профессор! Недаром у меня было хорошее предчувствие, когда шел к вам. Я непременно приду, только надо договориться с хозяином… — Он встал, неловко поклонился Морису, потом нам с Грюнером. — Большое спасибо за обед.
Помявшись, но так и не решившись что-то сказать, он направился к двери. Морис пошел проводить его до ворот.
— Очень беспокоится о гонораре, не много ли возьму за консультацию, — сказал он, вернувшись. — Я его успокоил, что подожду: «Сочтемся, когда вы найдете своих богатых родичей…»
— Ты его не напугал? — спросила я. — А то вдруг он вообще больше не придет. Неловко получилось. Ничего себе, пригласил человека пообедать. Замучал дотошными вопросами, затем этот глупый фокус с руками. Он даже торт не доел…
— Надо же было проверить его внушаемость.
— Обязательно за обедом? Он и так посматривал на тебя с недоверием, как на какого-то шарлатана. Когда наконец ты научишься себя вести, как подобает профессору и доктору философии?
— Наоборот, я произвел на него хорошее впечатление. Он мне верит. Ну, что вы думаете об этом дельце?
Грюнер, конечно, сказал, как всегда, совершенно неожиданное:
— Какой у него желтый и рассыпчатый голос, у этого Томаса.
— Вам он показался именно таким? — заинтересовался Морис, сразу забыв о Томасе.
— Да. Желтый и рассыпчатый, как просяная крупа.
— Любопытно. Это надо записать.
— Хорошо, я отмечу свои ощущения в протоколе беседы… — кивнул Грюнер. — Вы ему верите?
— Его снам?
— Тому, что он в самом деле забыл, где родился.
— Это вполне возможно.
Грюнер иронически скривил тонкие губы:
— Ложку ищет, а она у него в руках…
— Разумеется, вам это кажется совершенно невозможным, — сказала я. — Но ведь вы уникум.
— Никогда не поверю, будто можно забыть такие вещи, — упрямо покачал головой Ганс.
Он в самом деле уникум, человек с необыкновенной памятью. Ганс помнит все. Морис уверяет, будто его память практически не имеет границ.
Ганс свободно запоминает таблицы в сотни цифр, что меня поражает больше всего, сколько угодно слов на любых языках и просто бесконечные наборы бессмысленных слогов. Он моментально запоминает на слух любые стихи или музыкальные мелодии. Если захочет кого-нибудь поразить, то потом любой текст прочтет по памяти в обратном порядке — или от середины к началу, от середины к концу, — как вы пожелаете.
В такие моменты я смотрю на него с благоговейным испугом. Он начинает казаться мне роботом, которому придали вполне человеческий вид, даже аккуратно зачесали реденькие волосы, чтобы скрыть раннюю лысину, одели в серый костюм самого модного покроя, — о таких много теперь пишут фантасты. Может быть, под этим высоким лбом с чуть приплюснутыми висками спрятан электронный мозг?