По серьезным лицам слушателей стало ясно, что они принадлежат Нику, всецело захваченные картинами его воображения и желающие быть частью всего этого.
– Подумайте, что вы сможете сделать с «Венецианским купцом!»
Билл пылал от энтузиазма. Минерва – в меньшей степени.
– Спокойно. Мона будет чудесна, не так ли? Мона попалась на это.
– Ты действительно так думаешь, Минерва? Я всегда хотела сыграть Порцию.
Приняв уничижительную позу, которую Мона прекрасно знала и боялась, Минерва вытащила черепаховый мундштук изо рта Ника и сделала подчеркнуто глубокую затяжку.
– Нет, я имею ввиду Шейлока. Думаю, Мона будет незабываема в роли еврея.
Взгляд Ника придал Моне стойкости. Она сдержала спазм в желудке. В голову пришло несколько саркастических замечаний, например, что Лесли Ховард и Клэр Блюм – евреи, а ее тетушка Ребекка как две капли воды похожа на королеву Елизавету.
Вместо этого она рассмеялась, убедительный искренний хохот сотрясал все тело, заразив неподдельным весельем и остальных.
– О, Минерва! У тебя потрясающее чувство юмора! Правда, Ник?
– Да, действительно, Мона, – он мягко усмехнулся, словно она с честью выдержала испытание после его обучения. Взмахнув рукой в прощальном привете, Ник сделал вид, что уходит. – Билл, мои извинения. Я слишком надолго задержал урок. Мона говорит, вы великолепны. Как-нибудь надо встретиться за ланчем в моем клубе.
Биллу не составило труда уговорить Ника остаться. Моне было трудно сосредоточиться, когда он наблюдал за ней, но в глубине, души по реакции группы она знала – ее сегодняшняя импровизация – самое лучшее, что когда-нибудь делала.
После окончания занятий Ник еще раз привлек всеобщее внимание.
– Я уверен, вы слышали, что Мона – одна из трех Мьюзкетеров?
Он знал, что они все видели статью в «Ивнинг Стан-дард». Мона рассказывала, как одногруппники стали более уважительно относиться к ней, чем в первый день, когда Билл привел ее на занятия.
– Итак, три Мьюзкетера наносят удар: пикник в честь четвертого июля. И Мона хочет, чтобы я пригласил всех вас!
Как завести друзей среди яркой театральной братии? Пригласить на вечеринку с морем еды и выпивки. И очаровательным продюсером, конечно. Почему она раньше не подумала об этом?
Выйдя на улицу, все, кроме Минервы, медленно разошлись. Мона уселась на переднее сиденье «Даймлера», а Ник, тем временем, возился у багажника, укладывая свои вещи.
– Осмелюсь заявить, что знаю этот маленький кабриолет, – Минерва стояла на тротуаре в обвинительной позе детсадовской воспитательницы.
– Весьма забавно, не так ли? – Ник ответил бодрым приятельским голосом, которым всегда говорил с Джорджиной. Этакий детский разговор сквозь сжатые зубы, превосходный язык для посвященных.