— Ступай-ка, отец, зацени противопожарную обстановку в помещении — нет ли открытого пламени, — наконец сказал я мужику и отвел от лица волосы. Тот отбросил копье, шагнул, сутулясь, к лачуге и, рывком распахнув дверь, погрузил голову внутрь. Выдернул быстро и сказал почти поспешно:
— Темень в хатке-то…
— Свечка погасла?
— Зримо.
— Тогда поджигай, — сказал я и бросил махмудке зажигалку.
Глава вторая. О том, как был найден розовый пояс, как в средиземье сгустилась тьма, как силы зла перешли в наступление, и о том, как вы умудрились дочитать эту фразу до конца
Народ, который не парится в банях, не может создать империю.
А. Миронов. «Древнерусская игра»
Избушка сгорела моментально. Тряхнув головой, я вернулся к жизни. Взгляд попал на гипертрофического дружинника с копьем — его звали ласкательным именем Гай. Я представился Мстиславом Лыковичем и попросил обращаться к себе просто и по-демократически: патрон.
— Патрон, — сказал Гай, когда я приблизился к моему Харли, собираясь обратно в Стожарову Хату. — Чуешь ли гуляние лесное? Эво Травко шоршит — с рыбицею врачается. Погоди его — расповедай нам, како с князем слово было.
Травко вышел из лесу молодчиком плоского и коренастого вида. Он был украшен крупными голубыми глазами юного пионера, широким рябым лицом уличного бандита и прической под gorshock. В плечах пионер раздался так, что напоминал уже белорусского партизана. На поясе парниши болтался широкий заржавленный меч, а рядом подрагивала на веревке огромная скользкая рыбина. Она, видимо, с большим трудом научилась дышать и теперь радостно и удивленно вращала глазами, будто спрашивая: «Ой, братки, а что это я тут делаю?»
— Здрав бы ты, Мстя! — невнятно приветствовал партизан, расплываясь в моем направлении тихой солдатской радостью. — Гли, что я те принес, — добавил он смущенно, протягивая рыбину, — но тут же увидел избушкино пепелище и заморгал, бледнея.
— Княжий век уже в законе, — загудел Гай, объясняя обстановку. — Ушел на згу[44] наш волен, згинул восвояси… Эву пору и мы, Травень, не холопи, ано люди самовольные.
Кто-то вольный, а у меня, например, княжьи дети на руках, подумал я, изучая Травеня. Гопник мне понравился: интеллектом не испорчен и умеет ловить рыбу — такие люди нужны партии. В ходе непродолжительной беседы я выяснил, что оба головореза — профессиональные дружинники, биороботы-терминаторы, служившие князю Всеволоду Властовскому и его бессмертному делу с раннего детства. Не один десяток черепных коробок сокрушили они, ищучи, как говорится, себе чести, а князю славы. И вот — о радость! — готовясь к отъезду на небеса, мудрый старик запрограммировал их на выполнение любых приказов нового хозяина. «Мстиславка за старшого остается», — сказал князь, засовывая ребятам в мозговой отсек дискету с измененной программой послушания, — и вот ребята стоят передо мной, все пуговицы в ряд, играют мышцами на честных лицах и ожидают инструкций. Я прикинул шансы: кроме вашего покорного холопа, объединенным силам космического зла противостояли: слепой Лито, рыжий Гнедан, борец сумо по кличке Гай и люберецкий партизан Травень. Пятеро негодяев, с оружием в руках отстаивающих дело властовской революции… Звенят цикады, и багровая луна встает над Флорес-пара-лес-Муэртес, выползая из джунглей, глухо закипающих тропической ночью… Помнишь, Фернандо, как мы форсировали Рио-Гранде? Помнишь, камарадо, легкий блеск взлетающих мачете, сахарный хруст автоматных очередей и сияющий путь смерти, гордый хвост твоей ракеты SA-7, нацеленной во вражеский вертолет? Ах, амиго, юная черноглазая свобода выросла в хижинах наших матерей, она уже выучилась петь со своим народом пьяные песни независимости! Но пасаран, амиго! Венсеремос! Кристина Онассис! Впрочем, я отвлекся.