— Как есть пойду. Как не раз уже вставал за старшего брата моего названого — он во Престоле-городе живет, а имя ему Добрыня Злат Пояс. Теперь, выходит, будет нас трое братьев. И знай: твоя правда. Нужна мне теперь родная рука — жену из беды вызволить.
— Не боишься со мной брататься, Михайло? Если я злой человек? Незнакомый — из другого времени совсем!
— А ну не балуй! — Потык побагровел и нервно дернул тяжелым клинком: — Не болтай впустую! Говори наконец, кто таков: брат или супостат!
…Широким жестом, с видимым удовольствием отбросил меч в угол, как ненужную игрушку. Едва удерживая в бороде улыбку, косолапо шагнул вперед и охватил лапами за плечи. Трижды ткнулись друг другу губами в небритые щеки. Здорово, братишка… ну вот и с Богом, и познакомились. Давай, что ли — еще по одной, за добрую встречку?
Не целуй ты меня, красной девушки,
У меня уста поганые,
И веры ведь буду я не вашей,
Не ваша-та вера — поганая.
Сказание о богатыре Михайле Потъке
Словно молодая торпеда Данила ворвался головой в прохладную, уже знакомую озерную воду — изогнулся в облаке пузырчатой мути, широко распахнул руки и сдавил, толкнул под себя податливую зеленую глубину, на одном дыхании просквозив у самого дна несколько долгих саженей… Что за ясное солнце в здешней воде… видны даже тени каменьев на дне, и нежные следы полозящих ил улиток, и мутные хищные полосы, туши длинных рыбин, шарахающихся прочь от шумного человечьего тела. Данила не прятался в воде, он выбивал в небо брызги и после каждого подводного толчка по грудь вылетал из испуганной волны. Лихой, небывалый баттерфляй — впервые на Руси!
Уже ни о чем не думал, беспокоясь лишь о ритме дыхания — благословенная прямолинейность в голове, в душе, в каждом движении тела! Он теперь только чувствовал — холод, удар в грудь, блеск и жар в воздухе, опять глубокий холод, глубокий выдох, веский удар сердца, снова безумный рывок вверх… Чувствовал, что хочет уехать — в Ростко вместе с Потыком — поначалу пожить у брата, потом отстроить себе невиданный терем по-старому, без дурацких удобств, приглядеть здоровую девку покрасивее… Выдох, немое скольжение по дну, воздуха полная грудь… Может быть, построить кузню, попробовать расшифровать гравировку на медном браслете — кстати, забрать его у Метанки… Но сначала — Смеяна, и Скараш, и Свищ. Вретень и Одинок-хан, злобное осиное гнездо. Хорошо, если б успеть в починок раньше Михайлиной жинки. Коли нет — крови не миновать.
Напротив узкого песчаного острова он повернул под берег, поглядывая на вьющуюся по-над водой тропинку. До этой границы Потыкову Лебедушку проводил Потап. Дальше, по словам брата, начинались владения Потапкиного дядьки, косолапого старосты Сильвестра, — он должен был последить за женщиной до околицы Малкова починка. Жаль, что Михайло вынужден дожидаться в избушке греческого гостя Колокира — вдвоем бы сподручнее выбить из хутора коганый отряд! Просто пустить в дело тяжелые железки. А так придется хитрить… Данила дернул головой в воде: да не впервые.