– Это касается математики?
– Да. Я все еще верю в ее внутреннюю объективность. Я ближе к Платону, чем к Марксу.
– Черт, – рассеянно вымолвил Саксель.
– А вы сами, вам удалось примирить ваши идеи и…
– Я предоставляю Вашолям и Шеневи заниматься этим. Дело революции – прежде всего, а теоретические разработки – после.
– Тогда что вы мне посоветуете?
– Присоединяйтесь!
С этим словом он ушел; мы должны были встретиться в тот же вечер на бульваре Бомарше на решающем собрании.
Я вышел из гостиницы около пяти часов. На площади Биржи купил газету «Энтрансижан». Полистал ее на ходу. Прошел по улице Фобур-Монмартр до бульваров. Подождал несколько секунд, чтобы перейти дорогу, потом собрался пойти по улице Монмартр. Все это остается в душе очень ясным и четким, как и то, что случится потом, так что по прошествии этих событий у меня была возможность закрепить воспоминания. Я включился в жизнь и, преодолев подавленное состояние, стал различать людей, как всякий нормальный человек. Если в дальнейшем некоторые периоды моей жизни как бы осыпались в моей памяти – это случилось лишь по причине обычных потерь во всякой человеческой деятельности.
Так вот, на углу улицы Монмартр я встретил девушку, которую звали Алисой.
– Не ходи туда, – сказала она мне спокойным тоном, да и внешне казалась спокойной.
Я взглянул на нее.
– Давай выпьем? – предложил я.
Мы перешли улицу, чтобы зайти в «Золотое солнце».
– Так что же?
– Тессон… Оскар его прикончил.
– Что ты такое говоришь?
– Оскар только что прикончил своего брата.
– Вот так история.
– Уверяю тебя, это правда. Тессона увезли в больницу, а Оскар арестован. Ф. тоже арестован. Под это дело они загребли еще нескольких. Тебе не стоит туда ходить. Они решат, что ты явился как раз вовремя.
– Спасибо тебе.
– Не за что, не за что.
– Но что же они могут сделать со мной?
– Ты их не знаешь. Они всегда найдут, к чему придраться. Будь осторожен.
– А Одиль?
– Не знаю. Ее там не было.
– Тем лучше.
– Да они ее найдут, будь уверен.
– Грязная история.
– Не волнуйся: это обычное дело.
– Подозреваю, что да.
– Отлично. Тогда я ухожу. Мне нужно уходить.
– Пока и еще раз спасибо.
– Не волнуйся, ладно, все – чепуха.
Мы пожали друг другу руки. Я смотрел ей вслед. Потом она исчезла.
Я остался сидеть перед двумя нетронутыми кружками пива с осевшей пеной. Преодолев через несколько секунд остолбенение, я принялся размышлять о том, что должны обсуждать сегодня вечером на собрании. Я спрашивал себя, вступать ли мне в коммунистическую партию; и насколько я могу сойти за коммуниста; и насколько остальные могут сойти за коммунистов; и какой толк в том, чтобы создавать тайное общество.