Или выскочит из каких-то тридевятых недр лицо хроменькой нянечки Анны Николаевны — нет, это же вообразить надо! — из ДЕТСКОГО САДИКА! В этот момент главное — не вздумать усмехнуться; наоборот, как можно прилежнее и старательнее, стараясь не двигаться, вглядываться в этот призрачный образ — и вот постепенно выступают из кромешной тьмы: коричневатая кожа… прядь черных волос из-под белой шапочки… сверкание металлических коронок во рту… И именно ТЕПЕРЬ выясняется, что коронки — это не что иное, как широчайшая, радостная до бессмысленности улыбка, которой нянечка Анна Николаевна сияла в любую погоду — сияла каждое утро, встречая нас, детей, на бетонном крылечке с полосатым ковриком! И оказывается, эта самая бессмысленно-счастливая улыбка не только помнится мне до нынешнего дня, но и ДО СИХ ПОР ИМЕЕТ НАДО МНОЮ ВЛАСТЬ! Я припадаю к ней, как к батарее в первый день отопительного сезона, и снова отчетливо вспоминаю ее наутро, и на другое утро тоже — с ощущением, близким к восторгу, словно мне объявили отгул посреди учебной четверти!
А ее улыбки?
Их несколько. Одна официальная, картинно-белозубая — для сцены, для поклона, для аплодисментов. Другая — быстрая, скользящая усмешка для подруг, когда, например, все эти феи и лебеди толпятся в буфете или спускаются по лестнице к выходу. Но есть у нее и еще одна… Эта появляется на губах внезапно и так же внезапно исчезает, озарив сиянием все вокруг, как мгновенно озаряет золотистый луч фигуру танцовщицы, и тут же все вокруг тонет во тьме и перестает существовать…
Если бы однажды мне досталась ТАКАЯ УЛЫБКА…
Наверное, это и называется: не зря прожитая жизнь.
Мы все еще дети — вот что внушает нам ночное безмолвие, снисходительно позволяя предаваться вполне по-детски бессмысленным мечтам.
Было время, когда в этих мечтах я увлеченно строила собственное будущее. То были изящные, готически-удлиненные воздушные замки со светомузыкой, висячими садами и принцами с гитарами наперевес, грациозно прогуливающимися по просторным балконам.
Теперь мои ночные размышления напоминают скорее книгу жалоб или, к примеру, сборник задач повышенной трудности.
И может быть, самая каверзная из задачек — вычислить: почему я до сих пор одна?
Глупо, конечно, отвечать на подобный вопрос: «Потому что одиннадцатого сентября тысяча девятьсот не помню какого года я отказалась говорить с мальчиком, который хотел познакомиться со мной на остановке». Но ведь так оно, в сущности, и есть! На остановке «Поликлиника», и на танцплощадке поселка Ново-Михайловка, и еще в институтском коридоре, у дверей в девятнадцатую аудиторию, и еще, и еще…