Кроме того, возвращаясь от Толяна, Валерий приносил с собой запах салата! Что за женщина готовила этот салат?! Его мерзкий запах, подсказывало мне чутье, нес с собой смутную угрозу нашей жизни!
Никогда раньше я не подозревала, что можно так обращаться с временем. Он не проводил его, не тратил и даже не транжирил, а просто убивал, причем особо изощренными способами!
— А разве у писателя не должно быть… ну, не знаю, — какого-то режима дня? Плана работы? — осторожно интересовалась я. — Конечно, я понимаю — муза, вдохновение и все такое… Но ведь известно, что и Толстой, и Чехов писали по несколько часов каждый день! Хотя, допустим, Джек Лондон…
— Что делает школа с людьми! — брезгливо морщился он. — Пора бы понять, что от звонка до звонка взрослые люди живут только в зоне!
Время от времени мой возлюбленный торжественно провозглашал, что главная задача писателя — это бесстрашно смотреть в лицо жизни, и с этой целью отправлялся бродить по улицам куда глаза глядят. Глаза же его глядели почему-то то в сторону рынка, где у него, сам признался, дважды вытаскивали кошелек, то в соседний двор, где его зазывали «забить козла» знакомые пенсионеры. Никаких хозяйственных поручений в такие дни он не признавал, уверяя, что быт и вдохновение — две вещи несовместные.
Правда, случались у нас и другие дни — дни, когда Валерий, как и подобает уважающему себя писателю, с утра усаживался за письменный стол. Однако вместо того, чтобы бойко стучать на машинке или хотя бы задумчиво выводить на листе строчку за строчкой, он неподвижно замирал в кресле, постепенно погружаясь в вялую полудрему. В таком состоянии я и оставляла его, отправляясь утром в школу. А вернувшись, заставала совершенно другим — возбужденным, как будто даже похудевшим, и мечущимся из угла в угол по прокуренной комнате.
Я молча снимала пальто и сапоги, распахивала окно и поскорее отправлялась в кухню. Но он немедленно отправлялся следом и, словно продолжая давнишний спор, принимался донимать меня язвительными вопросами:
— Ну хорошо, нефти хватит человечеству еще на пару десятков лет. Ну, на пятьдесят. А дальше?
Или:
— В новостях передали: наш знаменитый мафиози сел ЗА ДРАКУ! Пресса в шоке. Общее недоумение — как мог он так опуститься? Общее возбуждение: кто же из авторитетов теперь займет его место?
Или:
— Вот ты — библиотекарь! Скажи мне на милость: с чего это люди решили, что развитие литературы связано с развитием человеческого духа? Посмотри на книжные развалы! Что ни детектив — то во втором абзаце или «сурово поджала губы», или, еще лучше, — «