Единственным обязательным ежедневным занятием Валерия была гимнастика. Правда, занимался ею он опять-таки неорганизованно: то утром, то перед обедом, а то и ближе к ночи. Комплекс упражнений также варьировался: от элементарной школьной разминки до йоговских поз лотоса и змеи и балетных растяжек. Неизменным было одно — после гимнастики Валерий любил поговорить, как будто физическое напряжение высвобождало в нем поток мыслей и воспоминаний.
— Выходит, твоя вторая жизнь началась с «Премьеры полета»?
— С «Премьеры»? — Он приостановился в удивлении, а потом снова пустился вприсядку. — Не-ет, «Премьера» — это из другой оперы! Еще до Славки. Когда я в некотором роде готовился к смерти. Прикованный к креслу, подводил итоги. Прощался. И вот решил оставить кусочек своей жизни на память человечеству!
Он уселся в кресло, сложил руки на груди, вздохнул. Лицо его было грустным и немного удивленным — словно самому не верилось в свои же воспоминания.
— Написал Славке, завещал издать… Кстати, там все подлинное — и балерина, и стихи, и мысли! Изменил только имена и свою должность, а в остальном — голый пересказ. Я ведь практически ничего не умел, прозой тогда вообще не занимался. Ни развитого сюжета, ни композиции, нигде даже параллельного монтажа… А Славка, молоток, в конце концов добился-таки, чтоб издали! Такую… ох! Индийский фильм! Сопли и вопли! — Он засмеялся и покрутил головой.
Может быть, он набивался на комплимент? Все-таки я знала его совсем недолго… Да, но книгу-то я читала почти тридцать лет! Я растерялась, потом рассердилась:
— Нет, но… да ничего подобного! Есть там все, что надо! И как раз очень хорошо, что безо всякого параллельного монтажа! Безыскусно и искренне… а искренность, кстати, — мера искусства! Это, между прочим, сказал кто-то из великих!
В пылу беседы я тоже принялась расхаживать по комнате и размахивать руками. Он на ходу подхватил мою руку, звучно чмокнул, подмигнул:
— Бесценно уже то, что эта искренность привлекла внимание одной читательницы… Вообще-то скажу по секрету: писать о себе совсем нетрудно! Сказал же кто-то — каждый человек мог бы написать о себе хотя бы одну книгу, только пишут ее далеко не все. А писателя-профессионала делает вторая книга.
— Так значит, ты напишешь продолжение? Это точно?! — Я недоверчиво вглядывалась в его лицо.
— Ну-у… Надо полагать, с тех пор я кое-чему научился… И если прекрасная Маргарита окружит вниманием своего Мастера… Иногда появление шедевра зависит от чистой случайности! — И он уселся в кресло, закинул ногу на ногу и воззрился на меня выжидательно-высокомерно.