– Я замужем, – пробормотала Катя. – Мой муж сидит в чужой квартире взаперти, потому что попал в беду из-за меня. А я думаю о романе с другим.
Ей стало стыдно. Не таким стыдом, который она испытывала, представляя Таможенника раздетым, а другим – горьким, противным. «Гадость какая», – отчетливо сказал внутренний голос с оттенком брезгливости, и Катя покорно согласилась с ним. «Гадость, правда. Я больше не буду», – пообещала она.
Вечером Катя хотела уйти домой пораньше. Ее мучила совесть. Совесть напомнила, что она каждые выходные находит предлог и уезжает из дома, что она отворачивается от мужа, пытающегося приласкать ее, что она чуть не дала ему пощечину, когда он поцеловал ее. «Ты виновата перед ним, – сказала совесть. – Он полностью зависит от тебя. Неудивительно, что иногда он не может сдерживаться и позволяет себе лишнее. Но он твой муж».
Катя собиралась уйти вовремя, чтобы поужинать с семьей и провести вечер с Артуром. Они не проводили вместе… Она задумалась, вспоминая. «Не может быть! За последний месяц мы ни разу не ужинали вместе. Что мы вообще делали вместе последний раз?»
Но уйти вовремя у нее не получилось. Эмма Григорьевна Орлинкова, похожая на разгневанную Афину, потребовала, чтобы Катя помогла ей, потому что Алла Прохоровна занята. И Викуловой пришлось два часа заверять копии для налоговой, слушая рассказы Эммы Григорьевны о жизни.
Возвращалась Катя уже поздним вечером. Выйдя из метро, она накинула капюшон и привычно поежилась. «Кажется, мой пуховик худеет. Из него как будто все перья вылезли. Или что там внутри – пух? Пух разлетелся. Поэтому я постоянно мерзну в нем».
Она проводила тоскливым взглядом забитый трамвай и побрела по тропинке вдоль рельсов, увязая в свежевыпавшем снеге.
Диана Арутюновна докурила сигарету, разогнала дым, все-таки ворвавшийся в кухню, и торопливо закрыла форточку. «Бр-р-р! Холодно».
– Сейчас она придет, а ты куришь, – язвительно заметила Седа, бесшумно подошедшая к матери. – Воняет!
– Что Артур делает? – Диана Арутюровна пропустила замечание дочери мимо ушей.
– Перед телевизором валяется. Что еще он может делать?
– Помоги мне на стол накрыть. Сегодня ужинать вместе будем.
– Ты чего? Все уже поели.
– Значит, еще раз поедим.
Она обернулась к дочери, и та поняла по ее лицу, что спорить с матерью на этот раз бесполезно.
– Чего ты придумала? – брюзжала она, расставляя тарелки. – Праздник хочешь устроить, что ли? Не получится у тебя ничего, и не старайся!
В кухню вошел Артур в майке и трусах, потянулся, повел носом. Диана Арутюновна нежно погладила сына по плечу.