– Нет, вы согласны со мной?! – кипятилась Инна Иннокентьевна по какому-то поводу, уже благополучно забытому Дашей за пять минут монолога Никитиной бабушки. – Это безнравственно – пользоваться минутной слабостью, может быть, даже болезнью. Конечно, в наше время и все такое… Но так можно оправдать все, что угодно, даже убийство!
– Я не оправдываю убийство, – осторожно вставила Даша.
– Я так рада, что нашла в вас поддержку! Я говорила Олегу – нет, милый, ты не прав. Я знаю эту женщину – она никогда так не поступит. А Никита-то вас как любит, а? – В голосе Инны Иннокентьевны послышались ноты умильности. – Правильно говорят: дети – они людей чувствуют! Если плохой человек, жадный – никогда ребенок не будет с таким человеком заниматься. А на Олега вы не сердитесь, он вас не знает совсем… Он еще будет прощения просить!
– Да нет, зачем прощения? – окончательно запуталась Даша.
У нее мелькнула мысль, что Инна Иннокентьевна преждевременно впала в маразм, а ее дочь всячески старается скрыть болезнь, вот и идет навстречу маминым желаниям. Самое разумное в таком случае подыгрывать несчастной женщине, а потом попросить Ирину, чтобы она больше не повторяла подобной терапии с Дашиным участием.
– Обязательно прощения, – настаивала Инна Иннокентьевна, пыхтя над чашкой. – Я его заставлю, заставлю! Они, Боровицкие, все упрямые, да у меня на их упрямость своя есть!
Даша сначала отметила в ее речи знакомое слово, а потом уже до нее дошло, что именно было произнесено.
– Какие Боровицкие? – с изумлением спросила она, отставляя в сторону чашку. – При чем тут Боровицкие?
Бабушка Никиты замерла и тоже поставила чашку на стол.
– Ну как же… – осторожно начала она, поглядывая на дочь. – Вы же сами только что согласились, что поступили нехорошо… Нет, конечно, завещание, я не спорю! Но все-таки речь идет не о тарелках и чашках… не о коврах, в конце концов. Речь идет о жилье. Даже, я бы сказала, – о жилище!
– Откуда вы знаете про завещание? – резко спросила Даша.
– Да все знают про завещание! – воскликнула Инна Иннокентьевна. – Нет, вы все-таки меня удивляете. Неужели вы думаете, что в нашей семье могут быть тайны? Тем более – от меня?
– Да при чем тут ваша семья? – не выдержала Даша. – Вы что, издеваетесь?
– А вы считаете, что семья – это когда только по крови? Ни-че-го подобного! – Инна Иннокентьевна помахала перед Дашиным носом толстым пальцем. – Если моя дочь выбрала Олега, значит, он – тоже моя семья. А свою семью я привыкла защищать!
– Мама! – не выдержала Ирина.
– Нет, ты помолчи! Если она, – последовал кивок в сторону Даши, – не понимает, так я объясню. Сначала, видишь ли, соглашалась, а как дошло до дела, так ей ничего не понятно.