– А меня с собой не прихватишь? – просительно протянула Ирина и, когда Генка поднял на нее изумленные глаза, от души расхохоталась. «Вот дурак, а? Нет, таких дураков – еще поискать!» – Да ладно тебе, чего вылупился? – с нескрываемым презрением сказала она. – Иди куда хочешь, никто тебя здесь не держит.
Но на самом деле она была немного удивлена – надо же, такой слизняк, а решился уйти. Да ведь куда уйти-то – к своей дряхлой мамаше, которая всю жизнь его со свету сживала! Ирина была невысокого мнения о муже, еще когда выходила за него: да, собственно, и вышла-то только потому, что ребеночка очень хотелось. А, кроме Генки, никто ей руку и сердце не предлагал: Ирина была крупная, тяжеловесная, с мужскими повадками, в общем, что называется, девушка на любителя. Генка и оказался таким любителем. Однако, если Ирина знала, за кого выходила замуж, то вот для Генки их семейная жизнь оказалась большим сюрпризом. Неприятным.
Ирина родила Павлика ровно через девять месяцев после свадьбы. К ее огромному горю и стыду, родила не сама – ей сделали кесарево сечение. «Да я ж не смогу родить больше! – убивалась Ирина после операции. – Что ж я за мать такая?!» На ее рев прибежала пожилая медсестра, сунула ей стакан воды и, пока роженица, клацая зубами о его холодные граненые стенки, заглатывала в себя воду, сказала, словно отрубила:
– Дура ты! Мать не та, которая родить может, а та, которая воспитала. Интересно, тех, что рожают, а потом бросают, тоже матерями называть надо, а?
Ирина подняла на нее заплаканные глаза, сглотнула и попросила жалобно:
– Ребеночка можно посмотреть?
– Через полчаса посмотришь, – отрезала медсестра. – И чтоб никакого рева больше. Всполошишь нам всех рожениц.
Когда Генка увидел сына, туго запеленатого в пеленку и обернутого сверху какими-то одеялами с рюшами, он удивился. Ребенок оказался такой маленький, как… как шматок свинины на рынке. И был примерно такого же насыщенного красно-розового цвета. Тем удивительнее было для Геннадия, что с этим шматком Ирина носится как с писаной торбой – с рук его не спускает, сюсюкает и даже спать кладет не в приготовленную кроватку, позаимствованную у приятелей, а к ним в постель.
– Ирк, ты б того, убрала бы его… – робко заикнулся Генка. – Вон у него место хорошее приготовлено, у стеночки, в кроватке…
Ирина в ответ так взглянула на супруга, что Генка больше с подобными инициативами не выступал. А постепенно ему пришлось смириться и с тем, что уставшая Ирина наотрез отказывала ему в близости. Генка с тоской смотрел на сопящего в их кровати младенца и ждал того времени, когда ребенок подрастет и можно будет отправить его в собственную кровать.