— Я открывал, — ответил я, — по дороге сюда…
— Угу, — сказал Лебрус, — но я хотел бы…
— Эта гадость со временем выжжет твой мозг.
Упомянутая папка — обычная пластиковая, со скоросшивателем внутри, прихватившим двумя непрочными усиками пачку стандартных листов формата А4, — ничем не отличалась от полутора сотен остальных, лежащих сейчас в шкафу нашего с Лебрусом офиса на Смоленке. С двумя оговорками. Во-первых, это дело было не закрыто. Во-вторых, это было дело Томаша Кофы. Второй момент приятно волновал, вклиниваясь в мое настоящее наподобие того, как тело танцовщицы-азиатки ввинчивалось в аккомпанемент dj Шамана. Впервые за всю свою карьеру я был по-настоящему заинтересованным лицом в гонке за каким-то человеком. До сих пор я просто выполнял свою работу, которая отвечала моим врожденным наклонностям, а потому не могла мне не нравиться. И все же это была рутина, приятная, но привычная. Просто одна необходимость определяла другую необходимость — не более того. Или лучше так — одна необходимость была обусловлена рядом других… Не могу сказать, что не испытывал при исполнении своих непосредственных обязанностей сильных чувств, что оставался холоден и равнодушен. Напротив, работа приносила мне несказанное удовольствие. Связанные с ней моральные аспекты я не принимал близко к сердцу, я отдавал себе отчет в том, что убиваю себе подобных, и не переживал по этому поводу. Это все равно случилось бы. Превентивная система института российской государственности подразумевает существование легального штата убийц. А мою генетическую предрасположенность к уничтожению себе подобных определили еще за несколько месяцев до моего рождения. Другими словами, вариантов у меня не было, а значит, и париться по этому поводу не имело смысла. Точнее будет сказать так: варианты были, но они меня не устраивали. А убивать, не считаясь преступником, мне нравилось. Никаких лишних проблем с законом и его представителями.
Наш фигурант, Томаш Кофа, был так же, как и я, генетически предрасположен к убийству, но он родился на несколько лет раньше, в начале семидесятых, а тогда такую предрасположенность выявлять еще не умели…
Однако все по порядку…
В 1994 году Томаш Кофа умудряется выпустить книгу «Круги на воде». В деле про это сказано лишь вскользь, но для меня это основополагающий момент, краеугольный камень, если хотите. Поскольку я познакомился с Томашем Кофой, попросту купив его книгу (ин-октаво, мягкий переплет, черно-желтая обложка) в зачуханном книжном ларьке рядом с метро «Маяковская». А жаль, книга была достойна большего. Томаш Кофа сравнивал мир с камнем, брошенным в воду. Кто-то достаточно сильный или достаточно отчаявшийся (это