Девушка не стала убеждать Григория в противном, она уже и сама уверовала, что не такая уж дурнушка, а что характер золотой – в этом нет сомнения: кто, кроме нее, мог бы вытерпеть ежедневные подковырки сестер?
Наконец все шампанское было выпито и, убедившись, что не осталось ни капли коньяку, Григорий предложил Толику рассчитаться. Официант принес счет, Григорий лишь взглянул на него и понял, что Толик обжулил его чуть ли не на треть, однако спорить не стал, выложил даже тысячу на чай – чтобы видела Леся и поняла, какой щедрый у нее ухажер.
На улице перед «Лилией» уже горели фонари, Григорий обнял Лесю за талию, прижал к себе, девушка не протестовала, ей было хорошо и уютно подле этого парня, она помнила, как назвал ее любимой женщиной, от этого и еще от шампанского на сердце было тепло и кружилась голова, а Григорий нежно прижимал ее к себе. Так хорошо ей было впервые в жизни, и когда Коляда предложил ей пойти в гостиницу, – мол, у него там найдется бутылка красного вина, – она не могла отказаться, ведь он мог бы обидеться, а разве можно обидеть такого славного человека, к тому же, влюбленного в нее?
– Пойдем, – сразу же согласилась. – Ты и правда меня любишь?
Григорий вывел Лесю из освещенного круга, припал к ее устам. Целовал долго, и девушка впервые в жизни почувствовала: нет на свете ничего слаще поцелуев.
А Григорий шептал Лесе на ухо прекрасные слова о верности и любви, все быстрее увлекая ее в конец улицы, где светились окна гостиницы. И Леся покорно шла за ним, потому что уже отважилась на все.
В номере Григорий снова прилепился к ее губам, а сам ловко расправлялся с пуговицами на кофточке: желание уже распалило его, он выключил свет, а Леся сама сбросила юбку…
Оказалось: дурнушка-дурнушкой, а в постели шикарная, податливая и горячая, и Григорий нисколечко не пожалел о содеянном. Решил сегодня ни о чем не расспрашивать, тем более, вести деловые разговоры. Девушка пьяна и вряд ли завтра что-то припомнит из сказанного, да и недаром же молвится: утро вечера мудренее.
Коляда проснулся первый. Смотрел, как сопит Леся, привалившись веснушками к подушке, и почему-то ему стало жаль ее. Ведь поверила вчера в пылкость его поцелуев, развесила уши, а он навесил на них лапшу. Или, скорее, спагетти итальянские, ведь спагетти значительно длиннее наших макаронных изделий, соответственно и вид на ушах от них внушительнее. А впрочем, к чему тут укоры совести? Дело есть дело, и он приехал в этот богом забытый Лижин вовсе не для того, чтобы развлекаться с девушками. Тем паче, что основной разговор с этой девицей еще впереди.