— Пожалуйста. — Кэсси глубоко вздохнула. — Я могу оказаться замешанной в скандале. Погибнет моя репутация, а вместе с ней — и вся жизнь. Я…
— Вы можете страстно влюбиться. Она растерялась:
— А при чем тут любовь? Беркли фыркнул:
— Но вы же не влюблены, вот и возникает вопрос: почему?
— Что вы имеете в виду?
— Дорогая моя мисс Эффингтон, за все время нашего разговора о том, какой вам нужен, а точнее, не нужен муж, о любви вы и словом не упомянули. — Он с любопытством вглядывался в ее глаза. — Неужели любовь вам безразлична:
— Нет, я, разумеется…
Он шагнул к ней.
— А вы когда-нибудь влюблялись?
Кэсси задумалась, стоит ли сказать ему правду, и наморщила нос.
— Нет.
— Никогда?
— Никогда.
— Ни единого раза?
— Ни разу, никогда. — Она покраснела. — А вы?
— Господи, ну конечно, да! Кэсси обратилась в слух.
— И, насколько я понимаю, не один раз?
— О, гораздо больше.
— Сколько же?
На мгновение он задумался.
— До совершеннолетия или после?
— После, — выбрала Кэсси.
— О, после… сейчас сосчитаю. — И он погрузился в раздумья. — Понятия не имею. Десятки раз.
— Десятки?!
— Ну, не сотни — это определенно. — Беркли покачал головой. — Хотя, пожалуй, я почти… нет-нет, все-таки десятки.
Кэсси изумленно смотрела на него.
— По-моему, мы говорим о разных вещах. Между… — она замялась, подыскивая слово, — любовными связями, или, если хотите, романами, и любовью есть разница. Скажите, милорд, что для вас любовь?
— Полагаю, то же самое, что и для всех. Любовь — это… э-э… как бы вам сказать… — Вдруг он уставился на собеседницу в упор немигающим взглядом. — Любить, мисс Эффингтон, все равно, что остановиться на краю бездны, а потом позволить себе сорваться с этого края, твердо зная, что полетишь.
— А если не получится? — выпалила она. — А если… просто упадешь? И Боже упаси, разобьешься? Что тогда?
— Тогда твое сердце разбито, душа покрыта синяками и ссадинами, но ты жив и можешь встать. Постепенно ты приходишь в себя. Раны заживают, а потом бездна опять поманит тебя, и ты снова спрыгнешь с края. — Он грустно улыбнулся. — Острая радость полета стоит риска, мисс Эффингтон.
— Боже милостивый, да вы поэт!
— Не глупите. Никакой я не… — Он польщенно улыбался. — Вы правда так думаете?
— Что вы хороший поэт, я не говорила, но и правда так считаю. Оказывается, милорд, вы романтик. — Она покачала головой. — Ни за что бы не подумала.
— А мне не верится, что когда-нибудь вы оцените меня беспристрастно, а не потому, что вам во мне что-то привиделось. — Беркли был явно раздосадован.
Кэсси вдруг сообразила, что зашла слишком далеко, и начала бочком двигаться к двери.