У него не было ни сил, ни желания выяснять, что это за дом, чей это дом и как хозяева отнесутся к его вторжению. Ему нужно было согреться, согреться любой ценой. Он подергал дверь, убедился, что она заперта. Открыть замок в своем теперешнем состоянии он бы не смог, но дверь была застекленная. Он обмотал руку платком, выбил один стеклянный квадрат, просунул руку и открыл защелку изнутри.
Ввалившись в жилище, первым делом нашел шкафчик со спиртными напитками. Руки тряслись от холода, он с трудом отвернул колпачок с бутылки виски и влил в себя чуть не половину.
Павел пил виски как воду, не чувствуя вкуса. Зубы стучали о горлышко бутылки. Но постепенно дрожь проходила, и в конце концов пронизывающий все тело холод отступил.
Тогда он нашел во второй комнате несколько одеял, завернулся в них и рухнул на диван, немедленно провалившись в глубокий, тяжелый сон.
Снова он бежал по лестнице, сходя с ума от беспокойства, перепрыгивая через ступени, спотыкаясь, догадываясь, что ждет его в конце этого пути и надеясь, что на этот раз он успеет предотвратить несчастье. Снова перед ним оказалась дверь квартиры, снова он протянул руку, чтобы открыть ее… но не успел это сделать, потому что в его сон ворвался хриплый прокуренный голос, говоривший почему-то по-английски:
— А ну вставай, скотина, а то я тебя нафарширую свинцом и отстрелю все мужское хозяйство к чертям собачьим!
Павел попытался открыть глаза, но не смог. Он попытался встать, но все тело было налито стопудовой тяжестью, и он тут же упал на пол. Над ним щелкнул предохранитель пистолета… потом тяжелая рука отвесила ему оплеуху, и он снова провалился в беспамятство, на этот раз без всяких сновидений.
* * *
Луиза Спарроу частенько жалела, что не родилась мужиком. Для мужиков в этом мире предусмотрено гораздо больше настоящих, полноценных радостей: темный эль и рыбалка, голубой джин и футбол, крепкий табак и скачки…
Видимо, причиной ее нетрадиционных для истинной английской леди интересов было то, что воспитывал ее отец, хозяин табачной лавочки в Ист-Энде. В его лавочке с утра до вечера толпились грубые краснорожие мужики, мясники, шоферы и грузчики. Они громогласно обсуждали результаты последнего футбольного матча, вполголоса делились наводками на ближайшие скачки (самыми достоверными, как говорится — изо рта лошади) и громко хохотали над чьими-то незамысловатыми шутками. Маленькая Лу чувствовала себя среди них как рыба в воде, с шести лет разбиралась в футболе, а с десяти могла назвать фаворитов в каждом заезде.