К чести Милены надо сказать, что она колебалась недолго.
Она сделала ставку раз и навсегда, поставила все на Илью Борзовского и не меняла своего решения, хотя знала, что найдутся другие претенденты на ее красоту и обаяние, претенденты достаточно влиятельные, удачливые, богатые… но только Илья испускал то, никому, кроме нее, не видимое золотое свечение.
— Я возьму с собой своего Кандинского. Это можно? — спросила она мужа.
— Это решаемо, — кивнул Илья и посмотрел на нее с новым интересом. Он ценил в людях умение быстро принимать решения.
В эту ночь Милена не сомкнула глаз.
Она понимала, что прежняя жизнь закончилась, начинается новая и ее ждет впереди неизвестность.
В Лондоне они жили не совсем так, как прежде: не так открыто, без прежнего размаха. Конечно, у Борзовского были деньги, но вовсе не такие большие, как прежде. Кроме того, они теперь соблюдали гораздо больше мер предосторожности, никуда не выходили без охраны, тщательно проверяли гостей и знакомых.
Милена придумала для себя новую игру, новую роль.
Теперь она считала себя женой декабриста, вслед за любимым мужем отправившейся в ссылку, и по этому поводу невероятно себя уважала.
Правда, их лондонский дом, богатый и уютный, ничем не напоминал убогие деревенские избы, в которых жили те женщины, да и сама столица Великобритании ничуть не была похожа на далекую Сибирь, но Милена не придавала значения таким мелким деталям. Она оставила великолепную, блестящую московскую жизнь, покинула постоянный праздник, на котором была королевой — а разве может женщина принести большую жертву?
Живущие в Лондоне российские бизнесмены и их жены сторонились Борзовских, как будто те были заражены страшными, смертоносными бациллами. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было — тесное общение с опальным миллионером могло оказаться опасным, как общение с чумным больным.
Милена попыталась взамен оборвавшихся российских связей завязать новые, английские, но это оказалось не так просто. Сдержанные, чопорные англичане настороженно относились к опальному русскому миллионеру, подозревали за ним криминальное прошлое. Им казались вульгарными манеры Борзовского, да и его очаровательная супруга, несмотря на свою красоту и шарм, не могла растопить лед в отношениях. Так что на ее долю остались такие же, как они с мужем, опальные переселенцы из России и некоторых других стран. Вообще после широкой московской жизни Милена чувствовала себя в лондонском доме как в тюрьме. Ей недоставало общения с яркими, интересными людьми. Зато очень много времени она теперь посвящала верховой езде, долгим прогулкам, полюбила театр.