– Привет атаману!
И снова своё:
– Наша вашим не уступит! - Лишь вёсла крылом взлетели.
Посмотрел на парней Степан Тимофеевич, не сдержался и сам.
– А ну, не отстать! - бросил своим гребцам.
Рванули гребцы что есть силы. Присоединился атаманский чёлн к гонке.
Пришли к берегу все разом. Лица у всех возбуждённые. Азартом глаза горят.
– Молодцы! - бросил парням Степан Тимофеевич. А сам подумал: "Ради чего же гнались? Прыть-то, поди, из-за каши. Тьфу!"
И вот встреча теперь в Симбирске. Слева и справа от Разина море людей. Мелькают армяки и рубахи, свитки и казацкие шапки, сабли, пищали, вилы, пики, рогатины и топоры. Тысяча жмётся к тысяче, сотня бежит за сотней. И всё это колышется, всё это движется, несокрушимо несётся туда к самой вершине Симбирской горы. И где-то уже оттуда, издалека, прорывают предрассветную темноту знакомые голоса:
– Наша вашим не уступит!
– Наша вашим не уступит!
Вместе со всеми парни идут на штурм.
– Удалой народ, удалой! Эка лихости сколько! - восторгается Разин. Им что каша, что труд, что бой - лишь бы не быть в последних. Вот ведь натура русская!
При взятии Симбирска попал к разинцам огромный обоз. Были в нём и хлеб, и соль, и ядра для пушек, и порох. Была и всякая обозная рухлядь: подковы, уздечки, колёсные спицы, дёготь, верёвки, гвозди. Были и... розги. Целых три воза. Ведал обозным хозяйством дворянин Ягужинский. Он и придумал розги.
– Для злодея везу, для злодея, - говорил Ягужинский. - Как побьём воровской народ, так и устроим великую сечу. Насмерть их, розгами. Для того и везу.
Отличался Ягужинский лютостью редкой. Вёз он не только розги. Были на обозных телегах и кнуты, и плети, и колоды с цепями, был и палаческий инструмент: топоры, пруты из железа, петли для виселиц, пыточные щипцы для раздирания тела. Находился при обозе и свой палач.
– Я человек запасливый, - говорил Ягужинский. И похихикивал: - Каждый третий пойдёт на виселицу, каждый пятый сядет на кол. Ну, а розги, эти, конечно, всякому.
Однако получилось всё вовсе не так, как мечталось о том Ягужинскому. Приехали розги с обозом в Симбирск. Тут и достались восставшим. Достались не только розги, но и сам Ягужинский.
– Розги? - переспросил Разин, когда донесли ему об обозном хозяйстве.
– Розги, батюшка атаман. Целых три воза. А есть ещё и кнуты, и плети, и палаческий, и пыточный инструмент.
– Ах ты! - вскипел Степан Тимофеевич. - Целых три воза. И плети, и розги! Кто лютость сию придумал?
– Дворянин Ягужинский, - сообщили Разину. - Дозволь, батюшка, его самого его же гостинцем попотчевать.