– Выключить? – хмуро спросил Фокин. – Зачем?
– Просто у меня есть инфракрасный прицел, а у них нет, – пояснил Свиридов. – Надо использовать преимущество… я могу стрелять в темноте, они, конечно, тоже могут, но наугад. А ты, Афоня, надень-ка бронежилет этого Клюгина. Хороший у него, кстати, бронежилет. И пойдем встречать дорогих гостей.
– А я? – пробормотал Петя-Мешок.
– А ты, лицедей, сиди смирно в этой комнате и не высовывайся. Оружия я тебе не дам, мало ли что тебе в голову в твою дурную стукнет. Еще нас с Афоней перестреляешь. А то ты вон уже как-то раз помог ментам кармановским его обезвредить. Конечно, тогда у тебя была уважительная причина… – бормотал Свиридов, проверяя оружие. – У Афони тогда проклюнулась белая горячка, и он представлял опасность для сознательной части граждан…
– Все! – резко перебил его Фокин. – Заканчивай это занудство! Они перемахнули через ограду и бегут к дому! К двери!
Свиридов молча выскочил из комнаты в коридор и выключил свет, а потом стал метрах в двадцати от входа. Фокин же находился ближе к дверям. Он прислонился к правой, если считать от Свиридова, стене (чтобы не попасть в траекторию выстрела своего же товарища) и был вооружен клюгинским «узи» и пистолетом «ТТ» из чемоданчика с владивостокского вокзала.
Свиридов приложил винтовку к плечу и поймал в крестик прицела входные двери. Пространство вокруг виделось рассеянно-красным, а сами двери – тускло-серыми. Такой вид давала инфракрасная оптика. Свиридов считал про себя до десяти, ожидая, что на десятом счете дверь распахнется и появятся те, кому приготовлен теплый прием. Раз, два, три (Влад видел, как Фокин поднял оба ствола в направлении дверей), пять, шесть, семь (невнятный шум за дверьми, это как же надо шуметь, чтобы звуки просачивались сквозь преграду с такой звукоизоляцией, как эта проклятая дверь!). Восемь – прощения просим. Девять – шурин да деверь. Десять – пирата надобно повесить!
…Под аккомпанемент этой чепухи, проскакивающей в мозгу Влада, дверь распахнулась, и Свиридов увидел фигуру в камуфляже, черной маске и с «калашом» наперевес. Прорезь глаз дернулась в крестике прицела, и Свиридов нажал курок. Человек молча упал, но из-за его спины, как молодые грибы рядом с только что срезанным, выросли еще… крестик прицела метнулся, и палец еще трижды совершил губительное касание, в то время как Фокин открыл огонь из двух стволов. Он еще стрелял, когда Свиридов крикнул ему:
– Афоня, давай-ка попробуем прорваться, они все оприходованы!!
Фокин скакнул к серой полоске ночи, открывающейся в проеме приоткрытой двери, и сунулся было наружу, но тут же с силой толкнул массивную металлическую панель и упал на пол… Свиридов видел это в прицеле.