– Вот и Саша моя вот так говорила! – с готовностью завыл Петя. – А потом ушла… И свинья ушла… – Неожиданно Петя выдал протяжный вопль, очень похожий на сиплый гудок паровоза.
– Заткнись! – рявкнул Свиридов, нервы которого окончательно разболтал этот неуместный балаган («Таких не берут в супермены»!). – Достал, падла! По зубам дам!!
– Мне нельзя по зубам, – хрюкнул Петя, – у меня кариес. И пародонтоз.
– В торррец!
– У меня ларингит, – немедленно откликнулся Петя, крутя руль.
– Жопу порву!!! – неистовствовал Фокин.
– Жопу нельзя… – печально вздохнул Петя, – у меня геморрой… и свищ там еще.
– Та-а-ак, – мрачно протянул Свиридов, которому давно уже не было смешно, – по всей видимости, он болен еще существеннее, чем моя двоюродная прабабушка Анна Пална, которая померла в девяносто семь лет от насморка. Надоел ты мне, Петр Батькович.
– Валентинович я, – сказал Петя, всхлипывая. По всей видимости, его растрогал перечень болезней, оглашенных им самим же. – Петр Валентинович Сучков я.
Мотороллер зашелся в экстазе, захрипел, а потом движок захлебнулся и замолк. Мотороллер некоторое время катился под гору, а потом, войдя в подъем, сначала остановился, а потом даже начал подаваться назад. Наконец встал окончательно. Все это время Свиридов и Фокин сидели, храня зловещее молчание. Потом Владимир сухо кашлянул и выговорил:
– Н-да… приехали. Кажется, кончился бензин. Ну что, господин Сучков, придется нам до Владивостока на твоем горбу ехать. Вот такие дела.
– Мне нельзя на горбу… – начал было Петр Валентиныч, но Свиридов не стал его слушать, а выпрыгнул из мотороллера. Одр заглох неподалеку от выхода из лесополосы, и асфальтовая трасса находилась буквально в сотне-другой метров от места безвременной кончины мотороллера. Фокин, ковыляя, побрел вслед за ним, чертыхаясь и проклиная все на свете. Петя жевал какую-то невысказанную жалобную фразу. Тут послышался шум приближающейся машины, и из-за зеленой громады лесополосы вылетел красный «Хендэй Соната». Авто притормозило около мотороллера, и высокий женский голос достиг ушей Свиридова и Фокина:
– Эй, мужики! Что ж вы Петю-то обижаете? Творческого человека легко обидеть, конечно. Вот и жена его, Саша…
– И ты, Брррут!! – взвыл Свиридов, зажимая уши ладонями и садясь в дорожную пыль. – Да что же вы все!..
Юля выпорхнула из машины. На ее губах играла веселая улыбка. Она хлопнула Петю по толстой потной шее, глянула на Фокина и Свиридова и бросила:
– Ну что, садитесь, что ли. Во Владивосток еду.
– Ста баксов хватит? – прибавил Фокин. – В смысле за проезд?