«А где же косцы? — поразился Прохор. — Может, в деревне беда какая?»
Ускорил он шаг. Вышел к реке, к луговине. Смотрит, луговина — что улей. Вооружились крестьяне кольями, вот-вот и война начнётся.
— Стойте! Сдурели вы, что ли? Стойте!
Остановились мужики, повернулись к Знаткову и вперебой:
— Да его Манька да на мой участок…
— Да его Рыжуха да мою траву…
— Да ихняя тёлка да под нашу изгородь…
— Эх, вы… — вздохнул Прохор. — «Манька. Рыжуха. Тёлка»… Да не совестно вам? Советская власть вам землю дала, скотом наделила. А вы? Тьфу! Тошно смотреть. Для этого, что ли, люди за лучшую долю бились? Для этого, спрашиваю?
Остыли мужики, разошлись по домам. И пошли по селу разговоры:
— Прав Прохор Знатков…
— Хватит волками и лисами друг на друга…
— Не для этого люди за лучшую долю бились…
— Обобщить луговину!..
В тот же день сняли мужики изгороди и межевые столбы — любо взглянуть на берег реки Березайки.
— Назад в Питер провожали Прохора всем селом. Шли огромной толпой четыре версты до самой станции.
— Молодец! — говорили крестьяне. — Сразу видать, что питерский. Одним словом — рабочий класс.
КНИЖНАЯ КОМНАТА
Хвалилась Дарья:
— Книг у нашего барина прорва. Комната целая. Библиотечный зал называется. Книги в шкафах стоят. Их там немалые тысячи. Переплётики разные. Зелёные, красные, есть голубые, есть в васильковый цвет.
— Читающий барин, выходит, у нас человек, — рассуждали крестьяне. Любитель большой до книг.
А барин в имении вовсе и не жил. Книг не читал. Весь год проводил в Петербурге. Книги стояли без всякого дела. Филька Кукулин как-то с отцом натирал полы в помещичьем доме и тоже в той комнате был. И тоже про книги потом рассказывал.
— Прорва, — соглашался он с Дарьей. — Аж до боли в глазах рябит.
И следом пошёл про книги. Даже названий запомнил несколько.
— «Дон-Кихот», — перечислял он на пальцах. — А. С. Пушкин: «Полтава», «Русские сказки»; Свифт — «Приключения Гулливера»; Диккенс — «Оливер Твист».
Потом рассказал про картинки. Мол, в книгах картинки, и тоже прорва. Смотрят на Фильку ребята с завистью.
— А про что же в тех книгах?
— Про разные разности, — ответил уклончиво Филька. Как и другие, Филька тех книг не читал.
Ходили ребята к барскому дому, глазели в окна на книги.
— Вон «Гулливер», а чуть ниже — «Полтава», — тыкал Филька пальцем в оконную раму. Показал, где стоит «Дон-Кихот», где «Русские сказки», где Диккенс — «Оливер Твист».
Прижались к окнам носами ребята.
— Эх, подержать бы хоть раз в руках!
И вот — революция. Стало господское сразу народным. Достались крестьянам и барские книги. На душу по десять штук.