— Громче, громче! — кричат крестьяне. Стоят они, крестятся, бьют земные поклоны.
— Партии большевиков долгие лета!
— Товарищу Ленину долгие лета!
— До-о-олгие ле-е-ета!
Узнал Задорнов про молебен, схватился за голову.
— Да где это видно, — кричал на крестьян, — чтобы в церкви да и вдруг про Ленина! Что я теперь в Екатеринбурге скажу?
Разводят крестьяне руками. Батюшка кричал, этот кричит.
— Да ты не кричи. Мы же по всей, по правильной форме.
Едет назад в Екатеринбург Задорнов: «Эх, эх, не сумел, не туда загнул… Никудышный из меня агитатор».
И батюшка места себе не находит: «Без ножа, чёртов сын, зарезал. Эка как взбаламутил крестьян. Видать, самого сильного к нам прислали».
КЛЯТАЯ ЛУГОВИНА
Приехал, как-то в деревню Глуховку к отцу и матери токарь Путиловского завода Прохор Знатков.
Понабежали в избу родичи и соседи:
— Ну, как там в Питере? Как поживают рабочие?
— Хорошо в Питере, — отвечает Знатков. — Дружно живут рабочие. Повыгоняли буржуев с заводов. Сами теперь хозяева. Ну, а как у вас здесь.
— И нам хорошо, — отвечают крестьяне. — Помещиков взашей. Землю нарезали. Скот нынче у каждого. Барскую луговину делить будем.
— Луговину?!
— Ну да, ту, что у речки у Березайки, что от Клятого омута по ту и другую сторону.
— Так зачем же ее делить?
— Как — зачем?! Чтобы каждому своя часть приходилась.
— Ну это вы зря, — произнёс Знатков. — Сделали бы луговину общей. Сообща бы её косили. Да и скотине так будет привольнее.
Усмехнулись крестьяне:
— «Общей»… На кой она общая! Нет, каждой травинке хозяин нужен.
Пытался приехавший говорить про завод — вот, мол, у них, у рабочих, заводы же общие.
— Ну, паря… Ты нам заводом не тычь.
Вскоре Прохор Знатков уехал. А мужики собрались и проголосовали так, как задумали: «Делить луговину — и точка».
Разделили. Но тут началось в Глуховке вдруг такое, чего и в прежние времена не случалось.
Пригонят мужики на рассвете скотину на луг. Ну, а дальше? Дальше сиди и смотри, чтобы твоя корова не зашла на чужой участок. А корова — как есть скотина. Где ей знать про крестьянское голосование. Так и норовит на надел к соседу.
Появились на лугу изгороди и межевые столбы. Пастухов развелось невидимо. Целый день крики:
— Куда пошла!..
— У, ненасытная!..
— Ванька, Вань-ка! Да уйми ты свою безрогую…
И чем дальше, тем хуже. К середине лета глуховские крестьяне все до единого перессорились между собой. В гости друг к другу не ходят. На улице не здороваются. Волками да лисами один на другого смотрят. И кто его знает, чем бы все это окончилось, да только в разгар жнивья снова приехал в родную Глуховку из Питера Прохор Знатков. Идёт он со станции полем. Рожь стоит спелая, высокая, налитым колосом к земле пригибается, осыпается рожь.