Роман стиснул зубы еще крепче.
– Тебя, наверное, не учили, – с презрением закончил отец Василий. – А жаль.
Роман отпустил его так же резко, как и схватил, в два прыжка оказался возле сына и взял его за ворот.
– Давай! – приказал он. – Тебе предъявили.
Сережа растерялся.
– Поп меня сдал, – упрямо повторил он.
– Ты конкретно говори, – уже успокоился священник.
– Не встревай! – оборвал его Роман и снова повернулся к сыну. – Ты понял, что я тебе сказал?
«Бедная Катерина! – покачал головой священник. – Ну и семейка! Псих на психе!» Он уже видел, как права была его молодая прихожанка, когда клялась, что найти общий язык с ее отцом – дело почти немыслимое. Так оно и было.
Роман принялся размеренно стучать Сережу головой о стену, требуя конкретики, а отец Василий стоял, смотрел и тихо молился о том, чтобы господь или вразумил неразумных, или прекратил это тупиковое, бессмысленное, изначально «мужское воспитание». Хотя, пожалуй, он сам его и спровоцировал…
– Ты слышал, что я тебе сказал? – шипел отец, но ответом ему был только тупой стук сыновьей головы о стену.
– Хватит, па, – прозвенел от двери знакомый голосок, и все трое мужиков одновременно повернулись.
Это была Катерина.
– Хватит.
Катерина подошла, оторвала багровые от напряжения отцовские руки от воротника осоловевшего от воспитательного процесса братишки, и отец Василий подумал, что, наверное, Катя не права и не так уж мала ее власть над ситуацией в семье. И если отец послушал ее сейчас, как знать, может быть, послушает и потом?
– Что вы здесь делаете, батюшка? – повернулась к священнику Катерина.
– Что-что?! – со страданием в голосе передразнил ее отец. – Тебя обсуждаем, вот что!
– А Сережка тут при чем? – вытолкнула залитого слезами старшего брата в дверь Катерина.
– Это наши дела, – угрюмо отозвался Роман. – Мужские…
Отец Василий с облегчением вздохнул и направился к выходу. Острый семейный кризис миновал, и он мог снова заняться своим делом. «Ну, Катька, ну, дает девка!» – сокрушенно качал он головой, хотя сам же понимал, что родителей не выбирают, и уж Катькиной вины в том, чья она дочь, нет.
– Ты помни, поп, что я тебе сказал! – крикнул вслед ему Роман, и священник, не оборачиваясь, кивнул: как тут не запомнишь?
Он прошел мимо двух огромных телохранителей на входе и направился по выложенной брусчаткой дорожке к железной калитке.
– Батюшка! Подождите!
Он обернулся. Катерина уж подбегала.
– Вы меня извините, батюшка, что все так получилось, – тревожно посмотрела ему в глаза девушка. – Я не должна была скрывать от вас, кто мой отец…