– А ведь придется тебе, Роман, заявление нам писать, – нервно усмехнулся, глядя в лицо местечковому мафиози, немного успокоившийся Макарыч.
– Не дождешься, мусор, – сурово откликнулся Роман Григорьевич, прижимая к себе чудом уцелевшее дитя. – Вон у тебя подельники есть, их и колоть будешь; тебе это дело нравится, как я…
– Ладно! – гневно оборвал его Пасюк. – Хватит понты колотить! Последний раз спрашиваю! Гражданин Якубов, вы намерены писать заявление по состоявшемуся факту похищения вашей дочери?!
– Еще раз отвечаю: нет.
– Ну, как хотите. Свидетелей у нас и без вас много, а если перед братвой хотите чистеньким выглядеть, так поздно уже! Не выйдет! Вон она, твоя братва, в машине поездки в морг дожидается. А общественность так и так по-своему все поймет! – Макарыч произнес это слово «общественность» с таким презрением, что каждому стало ясно: сам он братву и за людей не считает.
– А это уж предоставьте мне, Андрей Макарович, – столь же ядовито откликнулся Роман. – С обществом я сам как-нибудь разведу, без вашей подмоги… Вы только одно мне объясните: какая сука вас сюда науськала?.. Будто я сам не разберусь. Неужто этот сукин поп?
Теперь, когда опасность миновала, он снова стал храбрым, забыл, с каким видом смотрел на верх элеватора…
– Да, Роман Григорьевич, это я милицию пригласил, – выступил вперед священник.
– А почему просто мне не сообщили? – заиграл желваками на скулах Роман.
– Когда мне нужно вылечиться от язвы, я не обращаюсь в похоронное агентство, – с достоинством ответил священник. – Я обращаюсь к хирургам.
Роман помрачнел. И, видимо, чтоб хоть как-то сохранить свое изрядно пострадавшее в словесной перепалке достоинство, наклонился к дочери.
– Да, кстати, – сказал он так, словно только что об этом вспомнил. – Что это за жених, Катерина?
– Это я, Роман Григорьевич, – выступил вперед Санька.
Макарыч яростно крякнул, а Роман сглотнул, уставился Саньке в глаза и снова сглотнул.
– Катя, – с ужасом затряс дочку за плечи Роман. – Это правда?! Ты связалась с мусором? С этой грязью?! С этим недоумком?
– Ты, короче, полегче с выражениями, козел! – загудели со всех сторон рубоповцы. – А то быстро в рог заработаешь!
Роман Григорьевич стремительно оглядел скорых на расправу бойцов, естественно, взял себя в руки, быстро и немного зло сунул залитую слезами дочку в машину, но перед тем, как сесть самому, повернулся к Макарычу:
– А ты, Андрюша, запомни: в мои семейные дела я никому не советую соваться. Я таких вещей не прощаю. Особенно тебе.
Андрей Макарович дождался, когда машина отъедет, и повернулся к Саньке.