Отец Василий слушал и не верил своим ушам. Никогда прежде захолустные, глубоко провинциальные местные жители не проявляли столько бдительности и активности, а главное, впервые за много лет власть не смогла закрыть своих привычных ко всему, бесстыжих глаз на явный беспредел!
Но главной местной новостью было одновременное исчезновение самого отца Василия и двух ментов. И вот по этому поводу в народе ходили самые невероятные слухи!
Некоторые считали, что менты вместе со священником и его молодой женой погибли в том страшном пожаре, уничтожившем поповский дом. Другие склонялись к мысли, что эти события не связаны, а менты просто сдернули куда подальше – уж очень много несмываемой грязи обнаружилось в последнее время в местных правоохранительных органах. Третьи просто разводили руками, не в силах обнаружить в этом странном совпадении хоть какую-то логику.
– Вот такие у нас дела, – глубоко вздохнул завершивший рассказ диакон. – А что у вас? Как супруга? – В глазах диакона появилось, да так и застыло напряжение.
– Не беспокойся ни за что, Алексий, – улыбнулся ему священник. – С Ольгой все в порядке. Просто езжай к своей матушке в деревню и ни о чем таком не думай. Сколько у нас времени до начала?
Алексий глянул на свои действительно хорошие швейцарские часы. Он, простая душа, всегда искренне радовался малейшей возможности продемонстрировать практически единственное свое сокровище.
– Тридцать пять минут.
– Вот и хорошо. Приготовь мне все, что надо, а я съезжу ненадолго в одно место.
Алексий хотел было спросить, уж не свой ли сгоревший дом хочет посмотреть священник, но вовремя осекся и прикусил язык. Все-таки такое горе.
* * *
Отец Василий на удивление легко завел свой старенький «жигуль» и уже минут через шесть-семь подъезжал к тому, что когда-то было его домом.
Крыша обвалилась вся. Стекла вылетели, а уцелевшие осколки оплавились от страшного жара. Стены были черны от копоти, а земля вокруг дома – усыпана серой золой.
Сгорело почти все: дом, сарай, и даже краска на цистерне облезла под напором огненных языков. Священник устало присел на капот. Он почувствовал, как огромная часть его жизни – а именно та, в которой он был молод и полон прожектов и, чего там скрывать, достаточно честолюбивых планов, сгорела вместе с этим домом. Она ушла, и ушла безвозвратно, оставив от себя лишь легкое облако светлой грусти по невозможному. И как же далеко был он – сегодняшний – от себя самого, но вчерашнего, молодого, энергичного, неостановимого.
Но не все было так уж однозначно. Удивительно, но факт, наполовину деревянная летняя кухня стояла так, словно и не было никакого пожара.