– И ты думаешь, тебя ждет что-нибудь хорошее?! – язвительно откликнулся Ковалев.
– Я не знаю точно, но скорее всего да.
– Ты что же думаешь, попик! – внезапно вышел из себя Ковалев. – Повесил дело на Дмитрия Александровича, и дело с концом?! И уже в безопасности?!
Внутри у священника все оборвалось. Тайна его московского визита в спецслужбы перестала быть тайной, и это могло означать что угодно!
– Все мы под богом ходим, – неуверенно улыбнулся он. Кто может знать, в безопасности ли он? Священник не представлял, кто мог стукануть Ковалеву, но теперь исчезновение журнала с компроматом обретало несколько иной смысл.
– Я тебя зарою, поп! – яростно прошипел священнику Ковалев. – Помяни мое слово, я тебя закопаю!
– Все в руках божьих, – проглотил слюну отец Василий, развернулся и пошел прочь.
* * *
В том, что кто-то из конторы Дмитрия Александровича продался Ковалеву или тем, кто за ним стоит, формально не было ничего удивительного – время такое. И все равно, это был серьезный удар. «Надо сообщить в Москву!» – подумал отец Василий и ускорил шаг.
Дойдя до храма, он сразу кинулся в бухгалтерию, отправил Тамару Николаевну в магазин за чаем, кефиром, ну, и чем-нибудь еще на обед и сразу сел звонить.
– Дмитрий Александрович?
– Да, это я, Михаил.
– Дмитрий Александрович, как у нас дела?
В трубке на некоторое время воцарилось молчание.
– Неважно наши дела, – наконец откликнулся Дмитрий Александрович.
– А что случилось? – постарался сохранить душевное равновесие священник.
– Ершов повесился.
Внутри у отца Василия все оборвалось. Это было уже второе самоубийство человека, причастного к делу Ковалева.
– Как повесился?! Где?!
– Я и сам не могу понять как, – печально признался Дмитрий Александрович. – Кто-то ему в камеру шнур передал.
Священник не мог поверить собственным ушам. Он встречался с подобным, правда, очень давно, но чтобы повесился человек, дело которого ведет контора Дмитрия Александровича? Это уже что-то неординарное.
– Тогда и я скажу, – выдохнул он. – Ковалев знает, что я был у вас.
– Неудивительно, – после очередной длительной паузы откликнулся Дмитрий Александрович.
– Как это неудивительно?! – возмутился священник. – Что вы такое говорите?!
– Ох, Мишаня, – вздохнул Дмитрий Александрович. – Я уже ничему не удивляюсь.
Больше говорить было не о чем. Отец Василий медленно положил трубку и обхватил голову руками. У него больше ничего не осталось, разве что… Он встрепенулся – у него еще оставалась одна копия ковалевского журнала, правда, далеко, в Москве.
Он снова набрал московский код, а затем и Колькин служебный номер.