Священник отчаянно не хотел верить, что Санька съехал с прямого пути и связался с бандитами, но он вспоминал, как скользнул по нему и торопливо отдернулся узнающий Санькин взгляд, и ему становилось совсем плохо. Прежний Коробейник не стал бы отворачиваться от Мишани Шатунова, пусть и в поповском одеянии.
* * *
Чуткая Олюшка тоже почти не спала, поднялась пораньше, принялась готовить что-то вкусненькое и щебетала, щебетала, щебетала:
– Видел, Миша, нам Петрович уже и сарай доделал, и крыльцо толком поставил, – заглядывала она мужу в глаза, пытаясь хотя бы на время завтрака отвлечь батюшку от тягостных мыслей. Но получалось у нее неважно. Отец Василий все выслушал, но ничего не сказал и, кажется, даже не заметил, что было на завтрак.
Весь день отец Василий ходил, как вареный, а на недоуменные вопросы Алексия и Тамары Николаевны лишь ссылался на плохой сон. Но на самом деле он просто боялся. Он знал, что не выдержит и рано или поздно пойдет к Саньке. Но некогда абсолютно бесстрашный Мишаня Шатунов отчаянно боялся снова встретиться глазами с Коробейником. Увидеть, как Санька отвернет взгляд в сторону еще раз, было выше его сил. И только когда то ли жена, то ли мать кого-то из задержанных напомнила ему о причащении для сына, священник понял, что прятаться за свои моральные немочи больше не хочет.
Он отправился к Ковалеву, но тот в предоставлении помещения под исповедальню, да и вообще в пропуске на территории СИЗО номер два решительно отказал.
– Даже и не думайте об этом, батюшка! – замахал он руками. – У меня там работы невпроворот, люди сутками домой не могут попасть, а вы тут еще свою исповедальню на них повесите! И думать забудьте!
И тогда отец Василий пошел к Тохтарову.
Марат Ибрагимович долго ходил по кабинету, трогая себя за подбородок, и наконец сказал:
– Вот что, отец Василий, послезавтра я планирую завезти в новое здание доски и посуду. Если хотите, поехали со мной, но учтите, пробуду я там недолго, часов шесть-восемь. Что успеете сделать, то успеете. Идет?
Отец Василий сглотнул слюну и кивнул. Шесть-восемь часов было невероятно мало для такого серьезного дела, но это было лучше, чем ничего. «Лиха беда начало! – подумал он. – Мне туда хоть один палец просунуть, а там видно будет».
* * *
К обеду священник немного успокоился, так что, когда к нему подошли с просьбой причастить тяжелобольную женщину, глянул на часы и кивнул. Времени у него было достаточно, и откладывать на потом смысла не имело.
– Это недалеко, в Красном Бору, – торопливо объяснял приехавший на стареньком «Пежо» мужчина. – Она у меня уже четвертый год не ходит. Я уж и телевизор ей новый купил, и магнитофон поставил. А она все батюшку просит привезти.