Священник привык доверять своей интуиции, а потому, не теряя времени, немедленно спрыгнул вниз и прижался к черным от времени доскам. Теперь он точно понимал: все оказалось чрезмерно легко. И если это все задумано костолицым, должно, обязательно должно быть «второе дно»! Он круто развернулся и, приседая так, чтобы оставаться в густой ночной тени, помчался назад.
* * *
Когда он заглянул в только что покинутое им окно, никаких следов присутствия шестерых здоровенных молодцев не было и в помине. Зато его саквояж с церковными принадлежностями был аккуратно перенесен ближе к кровати и даже приоткрыт… А из-за кровати торчали чьи-то ноги.
«Мама родная! – подумал отец Василий. – Так вон оно что!» Это была подстава: явная и бесстыдная.
Священник решительно перекрестился, влез через окно, глянул в саквояж, убедился, что все на месте, и заглянул за кровать. Это были ноги водителя «зилка». Мужик лежал в луже крови, с широкой резаной полосой через все горло. Отец Василий снова перекрестился, подхватил саквояж и хотел было выбраться обратно в окно, но остановил себя и заставил подойти к двери и выглянуть в коридор.
Прямо у дверей в комнату сидел, раскинув ноги по полу и облокотясь о стену спиной, тот самый лысый мужичок, что позвал его к одру якобы умирающего Макони… И в груди его торчал большой кухонный нож для разделки мяса, очень хорошо знакомый священнику нож…
Отец Василий на секунду растерялся, затем собрался и мигом перебрал в голове все, что когда-либо знал о таких ситуациях. А затем вздохнул и решительно выдернул нож из груди покойника. Потому что весь его опыт просто кричал: ни один реальный, не киношный, мент не устоит перед столь очевидными уликами. Священник ты или нет, а нож твой, и дело закрывать как-то надо!
* * *
Домой он пробирался по самому краю города, старательно огибая жилые кварталы и предпочитая пустые, давно покинутые работягами автобазы и заводы. Где по камышам, где по колено в снегу, он вышел в огромный шанхайский овраг и уже по нему прошел до речки Студенки, а от нее, вдоль полыньи, в которую он и зашвырнул кухонный нож, до моста и к храму.
Конечно, он ничего не сказал Ольге, но беременная попадья чувствовала его состояние обостренно, и отец Василий видел: только ее природный такт и позволяет ему сохранить хотя бы видимость тайны.
– К нам милиция приезжала, – тихо сказала попадья.
У священника все внутри ухнуло вниз.
– Зачем? – с трудом он выдавил из мигом пересохшего горла.
– Алексий стрелял…
– В кого? – отец Василий не мог поверить тому, что слышит.
– В нижнем храме…