— Нет, компьютер в порядке, его много раз проверяли.
— Странно, — командир части покачал головой. — Ну а всё же, в чём конкретно заключается эта ваша несовместимость со старшим лейтенантом Кудасовым?
Белов напряжённо молчал. Он чувствовал себя сейчас полным идиотом. И зачем только он притащился сюда с претензиями? Булатов прав. Лучше заняться собственной нервной системой. Попить чего-нибудь успокоительного, немного взять себя в руки. Ясное дело, что это не спасёт его от неминуемой отставки, но поможет относиться к проблеме более спокойно. Как говорится, чему быть, тому не миновать.
— Что же вы молчите, Белов? — окликнул его Булатов.
— Я не знаю, что сказать, — честно признался полковник. — Простите, Андрей Андреевич.
— Очень странно! Вы приходите с серьёзным заявлением, никакой аргументации привести не можете и за это извиняетесь? Разве это нормальное поведение начальника смены операторов БЖРК?
Булатов нахмурился. Гнев и раздражение распирали его, как перегретый пар распирает котёл паровоза при заклинившем клапане сброса. У Белова явный невроз. От него следует избавляться, и чем скорее, тем лучше. Но пока Кудасов не наберётся опыта, этого сделать нельзя. Черт!
— Виноват, — потупившись, сказал Белов. — Я просто переутомился в рейсе.
Булатов ещё раз попытался ослабить тугой воротник, но, не расстегнув пуговицы, это не удавалось. А нарушать форму при подчинённом он не хотел. Раздражение усиливалось.
— Ладно, этот вопрос мы закрыли. А что вы знаете о поведении вашей жены?
В этом кабинете такой вопрос прозвучал совершенно неожиданно. Белова будто кипятком ошпарили.
— Ирины Александровны? О каком поведении вы говорите?
— Вы знаете, что она лесбиянка?
— Что?! — теперь Белов рванул ворот рубашки, да так, что пуговица оторвалась и цокнула об пол.
— Она домогалась жены вашего стажёра! — Булатов стукнул кулаком по столу. — У нас и раньше были сигналы, что она неравнодушна к молодым девушкам из узла связи, но мы ошибались в характере этого неравнодушия! А теперь всё стало ясно…
— Гм… Да… То есть нет! Я ничего не знал… Этого не может быть…
И снова в голосе полковника Белова не было уверенности. Сейчас ему стали понятны многие странности в поведении супруги. Особенно неприкрытое отвращение к выполнению супружеских обязанностей.
— Может, Евгений Романович. К сожалению, может! Но вы должны исключить подобные проявления. Это извращения. И даже при нынешнем беспредельном разгуле анархии они не могут быть терпимы в особо режимной части!
— Я… Я… Я приму меры…
Шатаясь, как пьяный, Белов направился к двери. Полковник Булатов со скорбным выражением лица смотрел ему вслед.