— А где разбомбили-то вагон? — поинтересовался похожий на Буратино.
Василий пожал плечами.
— Кто знает… Из Москвы вышел целый, а в Новороссийск пришёл прорубленный… В составе охрана была, говорят, где-то в вашем районе…
Монтёры покачали головами.
— Может, у нас, а может, и не у нас. Что взяли-то?
— Алмазные буровые коронки, — сказал Василий. — Они никому не нужны, там другие алмазы, технические… Короче, обычному человеку без пользы. А когда бурить надо, через каменную породу пробираться, тогда им цены нет! Потому и дорогие! Их в Турцию по контракту отправляли.
При слове «Турция» небритый оживился.
— У нас недавно турецкий контейнер прорубили. Угря с Саввой сцапали, да Лаврентьича с ними, только Лаврентьича потом выпустили. Он рассказывал: предупреждал, мол, дураков, на иностранное не лезть! А они позарились! Вот и сидят теперь!
— Да ну?! — вскинулся Василий. — А сколько им дали-то?
— Пока нисколько. Суд только завтра начнётся.
— Так, может, это они и наш вагон заломали? — озабоченно насупил брови Василий и начал разливать вторую бутылку.
— Вряд ли. Куда бы они эти бурильные головки дели?
— Всё равно, спросить надо, — не согласился Василий.
— Как же ты спросишь, если они в тюрьме сидят?
— Так, может, условно дадут! И сразу выпустят!
Востроносый с сомнением хмыкнул.
— Савве, может, и дадут условно. А Угорь уже сидел, ему на полную катушку вкатят…
— Тогда у этого, Лаврентьича, надо спрашивать! Познакомите с ним, мужики?
Небритый со скрипом потёр щетину.
— Познакомить не познакомим, это ведь дело щепетильное… А показать его со стороны покажем. А там ты уже сам подходи да выспрашивай. Нам в эти дела встревать негоже…
— Ладно, мужики, разве я не понимаю? Я ведь тоже раньше на заводе пахал… Давайте выпьем, что ли?
Через полтора часа Василий так же по-свойски беседовал за кружкой пива с Иваном Лаврентьичем Пименовым. Теперь они стояли за высоким столиком в привокзальной пивной, грызли сухую тарашку, время от времени опрокидывали по сто граммов водочки и запивали почти прозрачным «жигулёвским».
— Так кто предложил на турецкий-то контейнер идти? — в очередной раз спрашивал он, изображая полное непонимание столь опасной глупости. И Лаврентьич с ним полностью соглашался.
— Говорю же — козлы! Или Савка предложил, или Угорь, точно и не упомню. А я им сказал: нельзя на иностранный груз замахиваться, могут матку вывернуть!
Испитое лицо Лаврентьича раскраснелось, глаза воинственно блестели.
— А они в ответ: не боись, сейчас всё можно… Вот тебе и можно! Всю станцию раком поставили, и меня в кутузку посадили, хорошо, скоро выпустили! Коз-злы!