— Вот еще, — возмутилась Яга, — умник нашелся! За что ты его привязывать будешь?
— А как тогда? — Ваня чувствовал себя дураком и старался не показаться еще дурнее, высказывая собственные предположения.
— Как, как… — Яга тяжело дышала и, казалось, никак не могла прийти в себя, — обвязывайся веревкой, бери ковш и спускайся в колодец. Я колесо крутить буду.
— Туда?! — Ваню аж передернуло от такой перспективы. — Я не смогу!
— Сможешь, — заявила Яга тоном, не терпящим возражений, — не зли меня. Бери конец веревки, завязывай.
Ваня понял, что лучше не спорить. Пересилив страх, с удивлением понял, что хоть что‑то ему позволят сделать самому, вернее, хоть что‑то ему по силам. Правда, руки не слушались, мокрая веревка так и норовила вырваться из рук. В конце концов узел был готов. Яга взглянула и ужаснулась.
— Да ты что! Потонуть вздумал?! Кто так вяжет, давай сюда!
И она потянула за свободно свисающий конец веревки. Узел мгновенно развязался, и веревка упала к ногам Вани. Тот сокрушенно поник головой.
— Эх… — Яга уже не стала и ругаться. Молча обмотала Ваню веревкой, пропустила ее дважды между ногами так, что Ивану сложно было безболезненно пошевелиться. Он попытался было что‑то возразить по этому поводу, но Яга только буркнула: „Потерпишь“, — и затянула сильнее. Прочный узел она сделала на животе, с тем чтобы Ване было удобнее держаться за спасительную веревку — ступеней‑то в самом колодце не было.
— Ну, пошел, — Яга подтолкнула Ваню, — я буду потихоньку разматывать веревку, а ты смотри, нащупывай ногами любой выступ, чтобы легче было спускаться. До воды довольно далеко, береги силы. И еще, — тут она нахмурилась, — водятся в колодце разные… разности. Так что постарайся соблюдать тишину и ни на кого ненароком не наступить. Как наберешь полный ковш — дергай за веревку до трех раз, я тебя вытяну. На‑ка вот. — И она сняла со своей шеи небольшой янтарный кружок, висящий на длинной серебряной цепочке. Надела его на Ваню, погладила кружок пальцем, и он засиял ровным желтоватым светом.
— Спасибо, — шепотом почему‑то произнес Иван, — я пошел.
— Иди, — почти ласково ответила Яга, — и ничего не бойся.
Ваня потерянно кивнул и взошел на уже знакомую лесенку. Веревка была тяжелой и тянула назад, но Иван все же сумел подняться по ступенькам и встать на верхнее бревно колодезного сруба. Осторожно заглянул в колодец, увидел, как далеко внизу поблескивает отраженная в воде луна. Потихоньку свесил вниз одну ногу. Нащупал край бревна, наступил на него, проверил — прочно ли? Оказалось, нога стоит хорошо, дерево не было скользким, и Ваня, чувствуя, как сердце готово выскочить из груди, начал медленно спускаться в колодец. Веревка сильно давила на пояс, сдирала кожу, но Ваня ничего не замечал, полностью погруженный в созерцание колодезных глубин. Янтарь на груди разгорался все ярче, так, что ощущалось его тепло, освещал дорогу, и Ваня уже различал и жесткий сухой мох, который царапал руки и осыпался, оставляя на коже болезненные следы, и бледные грибы — то плоские, как блины, то раздутые, как сливы. Пахло гнилью и болотом, где‑то внизу кто‑то тихо плескался и тоскливо посапывал. Успокаивал только мерный скрип колеса, раздающийся время от времени, когда Яга делала очередной поворот. Ее присутствие, прежде довольно тягостное, сейчас занимало все Ванины помыслы, потому что он и подумать не мог о том, чтобы остаться одному. Кто‑то заквакал, Ваня вздрогнул. Посмотрел в темный угол, откуда раздалось кваканье, посветил янтарем и обнаружил сидящую верхом на грибе одинокую лягушку, маленькую, но на удивление зеленую.