- Вы же поняли, о чем я говорю. Послушайте! Вы - Писатель. Идеи старика не по вашей части. Я - Рекламный агент. Они по моей части. За содержимое его портфеля - как я уже объяснил, оно по праву принадлежит мне - я заплачу. Тысячу Долларов. Собственно говоря, за возможность просто _просмотреть_ бумаги - я заплачу _сотню_ долларов.
Когда Боб подумал, что последний полученный им чек оказался выписан на 17 долларов 72 цента (права Монегаск на детектив), когда он услышал, о каких значительных суммах идет речь, глаза у него широко раскрылись, и он изо всех сил попытался вспомнить, что же, к черту, _случилось_ с этим портфелем... но безрезультатно.
В сухом пришепетывающем голосе Шэдвелла зазвучали просительные нотки. "Я даже готов заплатить вам за возможность обсудить вашу беседу со старым и... с пожилым джентльменом. Вот..." И он полез в карман. Боб заколебался. А потом вспомнил, что Норин уже едет через город, направляясь к его жилым кварталам, и, несомненно, как всегда везет вместе со своими упругими прелестями памятные подарки из области экзотической провизии, к которой она пристрастилась, отвернувшись от телячьих котлет с горошком из детства, которые сейчас едят в предместьях: например, полуфабрикаты для шашлыка, локуми [блюдо греческой кухни из баклажанов], вина теплого юга, пахлава [слоеный пирог с грецкими орехами], провалоне [сорт сыра] и прочие живые свидетели славы, которой была овеяна Греция, и величия, которым обладал Рим.
Разнообразные желания, подогретые такими мыслями, стали набирать силу и роптать, и он заставил себя отвергнуть, вероятно, неэтичные и, безусловно, несвоевременные предложения Шэдвелла.
- Не сейчас, - сказал он. И добавил, напрочь отбросив всякую деликатность: - Ко мне должна прийти девушка. Проваливайте. В другой раз.
Следы разочарования и досады исчезли с личика Шэдвелла, и оно приобрело в высшей степени отвратительное плотоядное выражение. "Ну _разумеется_, сказал он. - В другой раз? Конечно. Моя карточка..." Он извлек отрывной блокнот. "У меня уже есть одна, - сказал Боб. - До свидания".
Он поспешно скинул зловонные одежды, в которых прошел сначала сквозь жару, потом сквозь пьянство, а затем сквозь коматозное состояние, принял душ, расчесал мышиного цвета волосы, сбрил розовую щетину (только ее мерзкий оттенок и помешал ему отпустить бороду) и умастил себя различными патентованными средствами. Более удачливым коллегам Т.Петтиса Шэдвелла по части рекламы удалось убедить его (используя множество различных подходов, действуя то вкрадчиво, а то напролом), что они необходимы, если он хочет быть принят в хорошем обществе; потом он оделся и, не скрывая предвосхищения, стал ожидать прибытия лишенной целомудрия Норин.