– Ладно, – сказал Смолин, достал бумажник и извлек пару ассигнаций. – Благодарю за службу, вот тебе зарплата за полмесяца. Начихать мне, по большому счету, что ты и на меня тетрадочку завел, но вот если что-то нехорошее случится, а ты, ветеран невидимого фронта, прошляпишь… Прости за откровенность, придушу, как проститутку Троцкого…
– Не гоношись, Яковлич, – сказал старикан веско. – Криминала не допустим ни в каком плане. Ты на меня зла не держи, я тебе очень даже благодарен за то, что вновь, так-скать, поставил в ряды, наполнил жизнь смыслом… но порядок, извини, должен быть во всем. Ни с чьей стороны криминалитета не потерплю, так воспитан партией и правительством…
Сволочь, подумал Смолин. Но сволочь полезная, с его бессонницей, зорким глазом и тоской по работе. «Журнал наблюдений» получается отменный, что ни говори…
За спиной звякнула цепочка, проскрипел засов, скрежетнул ключ. Спустившись по рассохшейся лестнице, Смолин не спеша подошел к «тойоте» и плюхнулся на сиденье рядом с развалившимся за рулем Шварцем. Тот глянул вопросительно.
– Посидим, – сказал Смолин вяло. – Чапай думать будет…
Ни о чем особенном он не думал – просто сидел, откинувшись на спинку сиденья, прикрыв глаза. Команда безмолвствовала, оберегая покой шефа, – старые были сподвижнички, дисциплинированные, сыгранные …
Человеку постороннему его команда могла показаться странноватой, но только тому, кто в жизни не сталкивался с мирком антикварной торговли, о котором обыватели знают примерно столько же, сколько о секретах сейфов Генерального штаба. Специфический мирок, знаете ли, никогда не стремившийся к публичности и славе, вовсе даже наоборот. Подавляющее большинство обывателей с ним так и не сталкивается за долгую жизнь. Миллионы людей отроду не видели живого, настоящего шпиона. Точно так же миллионы в жизни не столкнутся с живым, натуральным антикваром. А общее между шпионом и антикваром то, что оба стремятся к максимальной конспирации, старательно притворяясь, что их не существует вовсе… И шпион, и антиквар попадают на страницы газет и становятся героями очередной сенсации, только проколовшись. Мотивы поведения, правда, не вполне схожи. Шпион изначально занят исключительно тем, что нарушает законы. Антиквар законы нарушает постольку-поскольку, только там, где без этого никак не обойтись, – а в безвестности должен пребывать еще и в заботах о клиентуре. Серьезный коллекционер вовсе не хочет, чтобы окружающие точно знали, сколько и чего ценного у него расставлено, разложено и развешано по углам (что касается не только нашего беспокойного отечества, но и всего, пожалуй, благополучного зарубежья, где тоже не особенно принято светить коллекции). И наконец, что на российских просторах, что за пределами оных собиратели, народ фанатичный и решительный, сплошь и рядом не озабочены стопроцентным соблюдением законности. Все это, вместе взятое, и приводит к тому, что антиквар иной раз конспирируется почище шпиона: за всяким шпионом стоит